На следующее утро меня разбудил стук в дверь.

– Кейт, тебя к телефону! – прокричал с той стороны отец.

– Сейчас возьму. – Я села в кровати и протерла глаза. Сквозь легкие шторы проникал яркий солнечный свет. Зевая, я взяла трубку с аппарата на прикроватной тумбочке: – Алло!

– Привет, Кейт. Это Глен.

При звуках его голоса сон мгновенно с меня слетел. Так резко проснуться не удалось бы и от десяти чашек эспрессо!

– Что-то ты рано, – проговорила я.

В ответ он рассмеялся.

– Уже одиннадцать! Я тебя разбудил?

– Нет, я уже проснулась, просто еще не встала… – Я поморгала и поправила себя: – На самом деле нет. Я спала. Но все равно пора вставать. Спасибо, что разбудил.

– Всегда пожалуйста. – По голосу я поняла, что он улыбается.

– Понравилось вчера на танцах?

– Ага, а тебе? – спросила я, подкладывая под спину подушку, чтобы удобнее было сидеть.

– Отчасти, – ответил он.

Такой ответ заставил меня задуматься. А что ему не понравилось? Что он пришел на танцы один, без Миа? Или что я пришла с Джереми?

– Мне, пожалуй, тоже, – ответила я наконец, разрываясь между желанием его подбодрить и нежеланием быть слишком откровенной.

– Правда?

– Правда.

«Какую-то ерунду мы оба болтаем», – подумала я и, набравшись смелости, спросила напрямик:

– Зачем ты мне позвонил? Я думала, в субботу утром ты позвонишь Миа.

Разумеется, я понимала, что между нами происходит нечто особенное, иначе ни за что бы не задала такого вопроса.

– Звоню, чтобы узнать… – Он запнулся на секунду, а потом закончил: – Узнать, не хочешь ли прокатиться со мной на велосипеде.

– А что скажет моя сестра?

Снова долгое молчание.

– Мы с ней больше не вместе, – сообщил он наконец.

Я отбросила одеяло и села на край кровати.

– И давно?

– Со вчерашнего вечера. Вернувшись домой, я сразу ей позвонил. Мне показалось, она вовсе не больна. А ты как думаешь?

Я зажмурилась и приложила ладонь ко лбу. Перед глазами у меня плясали звезды, хотелось прыгать по комнате, петь и плясать от радости, и это порождало легкое чувство вины. Я понимала, что должна сдерживаться. Вести себя с достоинством. Нельзя так откровенно радоваться неудаче сестры. Пусть она и вонзила мне нож в спину – я не должна отвечать тем же. Наивно? Может быть, но такой уж я была в то время.

– Не знаю, – ответила я. – За ужином вид у нее был нездоровый.

– Ну… – протянул Глен, – знаешь, оба мы понимали, что из этого ничего не выйдет. Уверен, она считает, что зря потратила время.

«А ты? Ты тоже думаешь, что зря тратил на нее время?» – рвалось у меня с языка; но я сдержалась. Не стоит. Глен ведет себя как джентльмен, дает понять, что это Миа решила с ним расстаться. А может, так оно и было? Если ей нравится Джереми… в конце концов, Глен и вправду совершенно ей не подходит!

И только тут мне вдруг пришло в голову, что я совсем не вспоминаю о Джереми. А как же он? С другой стороны… мы действительно не пара. Да, он пригласил меня на танцы, но ни разу даже не попытался поцеловать. И не он позвонил мне на следующее утро.

– Отлично! – ответила я Глену. – Тогда поехали!

К полудню, когда Глен заехал за мной, Миа еще не выходила из своей комнаты. Должно быть, дулась из-за того, что оба парня не пожелали плясать под ее дудку. Хотя, поменяйся мы с ней местами, не удивлюсь, если бы она выскочила из спальни и бросилась в объятия Джереми, ни на секунду не задумываясь ни о Глене, ни обо мне.

Впрочем, какая разница? Меня волновал только Глен.

Мы доехали до моря и долго гуляли по каменистому, усыпанному галькой берегу. Круглые камешки шуршали у нас под ногами. День стоял холодный – был уже конец октября, – но солнечный и ясный.

Потом, присев на два валуна, мы смотрели, как высоко над нами, в безбрежных небесах, кружатся с криками чайки. Море было спокойно; отлив обнажил скалистое побережье. Чудесный осенний день – один из самых памятных дней моей жизни.

Чем мы занимались? Просто разговаривали. Да, часов семь подряд. Обо всем на свете: о музыке, школе, о жизни, о людях. Глен рассказывал о своей семье. Его старший брат работал в бухгалтерии на бумажной фабрике к северу от Бар-Харбора, сестра в прошлом году вышла замуж. Как и я, Глен был в семье младшим. Со своей матерью, медсестрой, он был очень близок: говорил, что она просто святая. А вот с отцом Глену не так повезло: отец его был пьяницей и не удерживался ни на одной работе.

Говорили мы и о будущем, о том, чем собираемся заниматься после школы. Глен сказал, что хочет стать учителем. «Не представляю, как обходиться без летних каникул», – добавил он.

Я сказала, что пока не решила. Что ж, ответил он, рано или поздно поймешь. Случится что-то, что поможет тебе понять. Знаешь, как будто лампочка вспыхнет – и ты скажешь: так вот же оно! Этого я всегда и хотела! Это и называется «найти свое призвание».

Здесь он оказался прав. В то время мы оба не могли даже представить, насколько прав.

Кое-что случилось, да. Поэтому я и стала парамедиком.

После этого дня, проведенного вместе, мы с Гленом стали неразлучны.

Я и не представляла, что бывает на свете такая близость, такая тяга друг к другу. Мне хотелось быть с Гленом всегда. Каждую минуту. Он понимал меня, как никто. Казалось, только рядом с ним я по-настоящему была собой.

Мы выучили наизусть расписание друг друга и встречались на каждой перемене. На уроках тайком от учителей писали друг другу длинные письма. Из школы шли, держась за руки, – от крыльца и до самого перекрестка, где пора было прощаться. И каждый вечер не меньше часа разговаривали друг с другом по телефону.

Глен был моим лучшим другом; никому я не доверяла так, как ему. Он любил меня всем сердцем, и я всей душой отвечала на его любовь. Пусть нам было всего пятнадцать и семнадцать – любовь наша была истинной, по-взрослому глубокой. Ни с кем и никогда я не была так счастлива.

Вы, наверное, спросите: а как же Миа? Право, удивительно, что после всего этого мы с ней не выцарапали друг другу глаза. Но как-то обошлось. Недели три не разговаривали и дулись друг на друга; а потом она, верная себе, влюбилась в официанта из ресторанчика по соседству. Официанта звали Марк, у него были роскошные черные кудри и голубые глаза, а еще он был уже студентом – учился на инженера. Познакомившись с ним, Миа забыла обо всем, и жизнь наша вернулась в обычную колею.

Было ли что-то у Миа с Джереми? Понятия не имею. Она никогда больше о нем не заговаривала. Он словно испарился из нашей жизни. Глен с ним общался по-прежнему, но предпочитал все свободное время проводить со мной, и по возможности наедине; так что старая компания тусовалась уже без нас.