Сунув руку в карман, я нащупал плоскую, твердую и тяжеленькую шкатулочку, похожую на слиток золота. Сердце опять бешено забилось. Впрочем, не стоит преждевременно радоваться неизвестно чему. Нужно сосредоточиться и добросовестно отпахать сегодняшнюю смену.

Крик чайки, словно принесенная в ладони вода, растаял быстро. Но и этой утренней речной свежести хватило, чтобы умыться и больше не помышлять о сне.

Минуты две Омар Чилим сидел, укутавшись в одеяло и подперев коленями остатки сновидений, в которых он беседовал с рыбой. «Если петух кричит, завидев ангелов, то чайка кричит, заслышав, как человек беседует с рыбой», – подумал Омар, пока не понимая, к чему ведут столь пространные размышления.

Человек слаб, и ему трудно свернуть с поманившего его пути, даже если он встал на этот путь в неудобных резиновых шлепках. По рассеянности Омар спустился в гостиничное кафе в одном малиновом банном халате и банных сланцах, которые в хороших отелях входят в стоимость номера.

Хотя, может быть, он спустился подкрепиться в таком одеянии лишь потому, что нос кота, умывший Омару с утра спину, руки и грудь, показался ему чересчур мокрым.

«Что за непутевое глупое животное, сначала вытирающее, а потом умывающее? – подумал Омар о коте, выйдя во внутренний миртовый дворик гостиницы, где его вдруг осенило. – Если кот промурлыкал мне в живот, значит, рыба точно была».

Смутные сомнения Омара рассеялись окончательно, как только он припомнил прием у консула Аламании. Огромный зеркальный карп был главным яством, а главной изюминкой карпа, безусловно, являлась улыбка белоликой Примы Дивы. Потому что ее сияющий образ отражался во всех девятистах девяноста девяти зеркальных чешуйках. И во всех трехстах тридцати трех блестящих пластинках-висюльках люстры.

«Небо в этой стране было чистым, как помыслы принца Алмаза», – кажется, так начиналась книга, которую он увлеченно читал в такси от аэропорта до гостиницы. Но сон смешал реальность с вымыслом, и теперь сам Омар чувствовал себя беспечным жителем республики Кашевар – страны, где все женщины счастливы и жизнерадостны, дети веселы и беззаботны, старики довольны своей почетной старостью, мужчины насыщены чувством собственного достоинства и полны благородства.

В тапочках, в махровом халате, Омар был самой безмятежностью. Прохладное дыхание чинар наполняло его легкие ощущением нового прекрасного дня, словно ветер паруса. И он в благодарности поднял глаза к небу.

«Что ж, пора и мне насытиться», – решил Омар, усаживаясь за столик открытой веранды. Развалившись в плетеном кресле, он заказал несколько чашек чая с кубиками сахара и пару бутербродов с параллелепипедами маслосыра. А для остроты вазочку с шариками черной икры. Его желудок постанывал от того особого, спросонья, голода, который можно утолить лишь двумя-тремя чашками чая и двумя-тремя бутербродами с икрой или грибами.

Официант принес заказ на расписанном подносе. Омар обратил внимание на эту изящную роспись под персидскую миниатюру. То был рисунок к старинной поэме «Хюсн и Ашк». Омар смотрел и смотрел, во всех подробностях разглядывая линии миниатюры, вплоть до цветов и соловьев, изящно склонивших свои головки во всех четырех углах подноса. Все это время официант терпеливо ждал, изогнувшись в три погибели, словно это он сам был создателем рисунка и теперь смиренно показывал свое творение Верховному Визирю Искусств.

Был один из тех прозрачно-прохладных осенних дней, что встречаются в здешних горних местах нечасто, и поэтому он сулил не только Омару, но и официанту много хорошего. Рассмотрев рисунок и догадавшись, что официант ждет вознаграждения, Омар потянулся, сначала просто так, от хорошего настроения, а затем к фарфоровой ручке чайника, и лишь потом – ведь, как известно, суета от шайтана – полез было за портмоне из крокодиловой кожи.

Еще по прилете в Кашевар Омар прямо в аэропорту обменял выпрыгнувшие из банкомата купюры на национальную валюту, что позволило ему наполнить внутренности своего «аллигатора» изрядной порцией местных сомов.

Не найдя в кармане кошелька, Омар понял, что принял за карман всего лишь глубокую складку халата с отвисшим воротом, и теперь ему ничего не оставалось, как, приняв более безмятежную позу, погладить влажные волосы на груди и под мышкой, – ох уж этот гостиничный котяра!

«Чин-чинарем» – чирикали нетерпеливо воробьи на чинарах, но Омар Чилим вовсе не чесался. Он именно поглаживал себя по печени и поглаживал по почкам, одновременно рассматривая росписи на чайнике, чашке и блюдце.

Везде и всюду в этом отеле были изображены розы и соловьи, глядя на которые Омар не мог не вспомнить чарующий тембр Дивы Примы, с которой ему предстояло встретиться уже завтра. Он раньше и не подозревал, что может влюбиться в женщину, слушая лишь ее волнительный голос. На ланче у консула ария за арией волнами пробирались внутрь тела Омара, заполняя своей вибрацией даже кишки и щекоча ему почки.

«Вот она, моя дама печени», – решил Омар Чилим. Хотя, возможно, это расчлененный на части упрямый карп продолжал сопротивляться выпавшей ему участи и пытался, минуя пищеварительные органы, сразу угодить в кровеносную или мочеполовую систему, чтобы под шумок скрыться вместе с волнами вибрации в канализационной системе.

Омара действительно пробирало насквозь. Он стоял, оглушенный и униженный, прямо перед роялем, чувствуя, как карп, мимикрируя под угря, устремляется к низу живота. Еще утром Омар прилетел в Кашевар на самолете, напоминавшем ему белолобого гуся. А уже ближе к ланчу он сам весь покрылся гусиной кожей.

Впрочем, вокруг рояля топтался не только Омар, но и человек тридцать приглашенных гостей. Консул Аламании был хорошим знакомым Омара по работе фонда. Теперь, кажется, он становился соперником в любовных интрижках, как и индусы, что украшали свой лоб звездами.

Омар не раз отмечал, что в этом четырехзвездочном отеле к нему относятся как к очень почетному клиенту. Может быть, потому, что он в карточке гостя указал, что приехал фотографировать зверей из зооботсада, собранного самим эмиром и мэром Кашевара.

Но как бы то ни было, такое положение вещей очень забавляло и даже льстило Чилиму. Прислуге иногда хочется побыть господином. А Омар, будучи рядовым сотрудником одного английского фонда, вставшего на службу братьям нашим меньшим, хотел, чтобы изредка прислуживали и ему.

Чужое место за чужой счет – ну разве не ловко! Омар приехал в Кашевар по заданию фонда, чтобы пофотографировать чудо-зверинец эмира, и теперь собирался сполна насладиться выпавшей на его долю приятной поездкой и блестяще сыграть роль богатого иностранца за счет командировочных, которые ему щедро выписали в конторе. Будучи биологом, Омар уже давно не питал иллюзий о людском сообществе и знал, что человеку, как и всем групповым животным, присуще образовывать иерархии, положение в которых напрямую зависит от рангового потенциала и настырности того или иного индивида. И так повелось испокон веков со времен первобытного полуживотного существования гомо сапиенс. Чем больше сил, тем выше ранг. Причем только физической силой ранг не определяется.