порядке, с ногой тоже никаких проблем нет. Какое-то время еще будут преследовать локальные онемения и временная потеря чувствительности, но это пройдет. Дальше физические нагрузки окончательно сведут на нет все неприятные ощущения, и вернут конечностям былую форму. Так что, мой дорогой друг, пришла нам пора прощаться.

— Спасибо за заботы, уважаемый! Значит, я могу уже перебраться отсюда в гостиницу?

Знахарь на мгновение задумался.

— Ну, согласно принятой оплате за курс лечения, ты можешь здесь оставаться еще в течение трех суток. Но я думаю, тебе уже это местечко порядком опостылело, верно? Потому, если желаешь перебраться на постоялый двор к Дине или в «Чайку» Дикса — не вижу причин тебя останавливать. Если появятся какие-то вопросы, можешь обратиться к моей ученице. Отныне она заведует всеми делами в этом стабе. Ну а мне пора в дорогу, караван не будет меня ждать!

— Хорошей дороги!

Новость об отбытии знахаря из стаба не была шокирующей — сегодня утром девочки в баре Дины все только об этом и говорили. Монах пожал на прощание руку Еве и Луню, и, не утруждая себя лишними разговорами, покинул больничные покои, разминувшись в дверях с Греком.

Начальник караульной службы Флюгера проводил его спину долгим взглядом, после чего присел на скрипнувший под его немалым весом стул. Поприветствовав девушку и разведчика, он некоторое время задумчиво наблюдал за сборами Луня. Тот, обрадованный новостью о своей выписке с энтузиазмом принялся паковать собственные вещи, опустошая тумбочку возле кровати от всяких, скопившихся там за время вынужденного отлеживания боков, бытовых мелочей.

— Вижу, ты уже окончательно встал на ноги?

Вопрос был риторическим, поэтому Лунь, продолжая складывать монатки в рюкзак, лишь неопределенно пожал плечами.

— Есть у меня для тебя предложение. Через два дня из стаба отправится рейдовая группа. И пойдет она на тот кластер, где ты загрузился в Улей. Я предлагаю тебе присоединиться к нему в качестве проводника. Прошлый раз группу вел Буран, а теперь это место вновь вакантно. У нас мало бойцов, которые хорошо ориентируются по ту сторону речки, так что, твоя помощь не помешает. От стаба, само собой, тебе за участие капнет приятный бонус в гороховом эквиваленте.

Грек подмигнул ему, состроив многозначительную мину. Разведчик замер, обдумывая услышанное.

— Помощи от меня вашему рейду будет мало — я тогда был как в тумане после переноса, и по пути мало что запомнил.

Грек усмехнулся себе в усы.

— Это лучше, чем ничего. Кроме того, я связался с Авророй, и она мне сообщила, что тебя сможет подхватить рейдовая группа из Дикого стаба. Так что, после того, как Мичман со своими парнями закончит дела на мерцающем кластере, тебе не придется возвращаться обратно во Флюгер. Ты ведь так и так после выписки собирался в сторону Дикого двигать, верно?

Как и рассчитывал Грек, этот довод возымел действия — Лунь тут же принял его предложения без дальнейших раздумий.

— Что касается тебя, краса девичья, ежели ты еще не передумала, предлагаю и тебе тоже присоединиться к данному рейду. Мои тренировочный курс для тебя окончен, считай это предприятие своим выпускным экзаменом.

Увидев секундное замешательство на лице Европы, начальник караульной службы стаба вновь ухмыльнулся.

— Ну, это если ты не передумала валить из Флюгера. Так то, тебе нет особого смысла отсюда уходить, вроде уже обжилась, работа тоже есть. Да и Динка этой новости не обрадуется.

— Нет, я уже давно все для себя решила. Оставаться больше здесь я не планирую.

Глянув на решительное лицо девушки, отбросившей все колебания в сторону, Грек не стал себя утруждать, дальнейшими попытками отговорить девушку от ее безумных идей, покинуть насиженное место в стабе.

— Ну, раз так, то благоверной моей сама эту новость сообщи перед уходом. Не хватало мне еще попасть ей под горячую руку. Собирайтесь, группа уходит послезавтра в шесть утра. Мичмана я насчет вас предупрежу сам.

Более не тратя время на разговоры, Грек встал, пожелал им удачного рейда и покинул палату.

После того, как дверь за ним закрылась, Лунь отложил свои пожитки в сторону и долгим взглядом посмотрел в глаза девушке.

— Дочка, ты уверена, что хочешь отправиться вместе со мной⁈ Ты ведь помнишь, о чем я рассказывал — житуха за стенами стаба — он неопределенно мотнул головой куда-то себе за спину — не сахар. Там проще простого отдать богу душу. И способы это сделать один другого хуже.

Ева ответила не сразу. Она мысленно вновь пробежалась по событиям, минувшим с того дня, как ей довелось повстречать нимфу и узнать от нее подробности ранения разведчика и таинственного исчезновения Дикаря. Все эти недели Грек, который по просьбе Авроры, взялся ее тренировать, натаскивал девушку безо всякой жалости и скидок на пол. В стабе была обустроена полоса препятствий, на которой парочка инструкторов-профи обучали и тестировали на профпригодность кандидатов на службу, бойцов из охраны и рейдеров, что работали на стаб на постоянной основе. К вопросам безопасности и боеспособности руководство Флюгера относилось очень серьезно и средств на привлечение спецов и подготовку кадров не жалело. С подачи Грека Ева получила доступ в этот закрытый для обычных обывателей ангар и проводила там львиную долью свободного времени, сжигая без счета патроны и калории. Бойцы из охраны стаба поначалу посмеивались над причудами упертой девушки и подшучивали над ней, но Ева не обращала на них внимания, впитывая наставления своего тренера, как губка. А после того, как она вошла в десятку лучших результатов по прохождению полосы препятствий, и вовсе стали относиться к ней с уважением.

Лунь, довольно быстро смекнувший, что девушка, зачастившая к нему в палату, и постоянно донимавшая его расспросами об их с Дикарем похождениях, делает это не просто так, уже не в первый раз пытался ее отговорить от ее желания отправиться на поиски крестного вместе с разведчиком. Но характер Евы отличался настойчивостью и упрямством, поэтому преуспеть ему было не суждено. Что, впрочем, не мешало ему пытаться сделать это снова и снова.

После непродолжительного молчания, Европа демонстративно вытянула ладонь перед своим лицом и продемонстрировала ее Луню. Пальцы девушки за последние несколько дней начали заметно подрагивать, из-за чего она начала испытывать приступы раздражения. Монах, однажды заставший ее в палате разведчика, просветил ее о причинах этого неприятного явления.

— Видишь⁈ Пальцы уже неделю как дрожать начали. Это первые симптомы «трясучки». Мне так или иначе нужно убираться из стаба, пока она еще в легкой форме. К тому же, я тебе уже не раз говорила — я все решила и отправлюсь вместе с тобой.

— Отрадно слышать, что ты всерьез настроена. Вот только учти, что рано или поздно тебе придется стрелять в другого человека. А это дело такое — не каждый осилит. Уверена, что сможешь? Потому как, если не сдюжишь — может погибнуть кто-то из твоих соратников. К примеру — я!

Девушка почти до крови закусила губу, сдала кулачки так, что ногти впились в нежную кожу, но от своего не отступила.

— Я это понимаю! И если потребуется — я смогу, клянусь тебе!

— Ох, дочка, надеюсь, что тебе не придется!

Ее собеседник сокрушенно покачал головой и вернулся к своему рюкзаку.

* * *

Кусок родного города Евы, который местные называли просто «кластер Б-12», выглядел удручающе и совсем не так, какой помнила свою малую родину девушка. Разрушенный и опустошенный, местами выгоревший, заваленный разбитыми и покореженными машинами и обглоданными костями, он выглядел словно мрачная декорация для какого-нибудь голливудского блокбастера про зомбиапокалипсис. Редкие фигуры пстышей и бегунов, бесцельно шатавшиеся по опустевшим захламленным улицам, лишь усиливали эту ассоциацию.

Единственное, что радовало в картине разрушенного родного города — так это то, что сейчас тут нигде не было муров. Не висели в воздухе дроны внешников, не стояла на перекрестках военная техника ренегатов, готовая открыть огонь при малейшем намеке на угрозу. Если верить тому, что её рассказывал Лунь и другие рейдеры — «Черти» за прошедший с момента ее загрузки в Улей месяц, практически прекратили свое существование. От одной только мысли об этих тварях с в человеческом обличие у нее мороз шел по коже и волной накатывали ужасные воспоминания, оставившие на всю оставшуюся жизнь шрам у нее где-то глубоко внутри. И не описать словами