— Не могли бы вы, ваше величество, уточнить, что именно вы ожидаете от дофины? — осторожно спросил де Роган.

— Я хочу, чтобы она не тревожила понапрасну чувств мадам дю Барри, не действовала ей на нервы, а тихо укрепляла своё влияние на короля. Чтобы она сохраняла своё достоинство. Мне сообщают, что иногда она отказывается надевать юбки с кринолином. Юбки с кринолином! Неужели она забыла, что существует строгий этикет, которого обязаны придерживаться все светские дамы, независимо от того, замужем они или нет. Юбки с кринолином — это гарантия сохранения непорочной репутации любой женщины, и когда она пытается ввести при дворе новую моду, то может лишь вызвать враждебное к себе отношение. Иногда мне кажется, что я произвела на свет глупышку.

Кардинал старался нс выдать своего весёлого настроения. Лицо его оставалось серьёзным. Он сидел, внимательно слушая то, что говорила ему императрица. Он всё знал от своих шпиков давным-давно, а теперь только медленно покачивал головой.

— Боюсь, что положение её величества весьма деликатно, и оно ухудшается ещё и тем, что её муж... — Он смолк, не зная, стоит ли продолжать. Но императрица быстро пришла ему на помощь:

— ...не является её мужем в привычном смысле этого слова и обращает на неё ровно столько внимания, сколько абсолютно незнакомому человеку! Несчастный ребёнок пишет мне, что он провожает её до дверей спальни, потом, снимая шляпу, кланяется и... удаляется.

— Не может быть! — притворно удивился де Роган.

— Вам было об этом известно?

Кардинал явно перестарался, строя из себя человека неосведомлённого.

— Конечно, я знал, мадам, но искренне надеялся, как и все королевские подданные, что поразительные, просто запредельные чары...

— Да, Антуанетта прекрасна и обольстительна, — холодно заметила императрица. — Но что из того, если ей не удаётся завоевать сердце супруга? Каким же образом заполучить наследника для Франции, скажите на милость?

— Мадам, в ответ я могу лишь привести ответ его величества одной из своих дочерей, которая задала ему такой же вопрос. Он ответил так: «Благоразумная принцесса никогда не стремится иметь наследников». Находчивый ответ, ничего не скажешь!

Лицо де Рогана сияло, в глазах мелькали озорные искорки, и его весёлое настроение передалось императрице. Она засмеялась. Потом они начали обмениваться сплетнями о всех знаменитостях французского двора. Такое острое, с приправами, блюдо всегда нравится, особенно первой даме, которая хотела непременно знать всё о каждом человеке, мужчине и женщине, в окружении Марии-Антуанетты. Несколько придворных в её кругу уже находились на её содержании. Остальные — это только вопрос времени. Кардинала ещё никогда не провожали с такой изысканной любезностью. Императрица попросила его прийти к ней на следующий день, та как она ожидала важные сообщения от аббата Вермона и ей хотелось знать его, де Рогана, мнение.

Как только кардинал вернулся к себе, то сразу послал за своим секретарём, аббатом Жоржелем. Он рассказал ему всю эту поразительную историю и с огромным удовольствием следил за выражением хитроватого, лисьего лица собеседника с насупленными чёрными бровями и плотно сжатыми губами. На лице отражались то надежда, то сомнение, то радость. Это был верный конфидент и советник кардинала, который знал о всех его шалостях и развлечениях. Секретарь смотрел на них сквозь пальцы, уделяя им не больше внимания, чем выбору его хозяином своего дорогого и утончённого гардероба. Этим грешил не только де Роган, но и другие принцы. Дамы постоянно посещали его, проводили с ним время наедине и незаметно уходили. Он даже не знал их имён, да ему это и не было нужно: этот департамент — не в его ведении.

Но какова императрица!

— Само собой, — сказал секретарь, — она сделает всё, чтобы умиротворить короля. Это — жизненно важный вопрос для проводимой ею политики. Но, ради бога, ваше преосвященство, не забывайте, как относятся во Франции к императрице и к австрийскому браку. Франции никогда не нравились австрийские браки, и она никогда не простит Австрии её жёсткого поведения после Пражской битвы. Ни юность, ни красота дофины не смогли перебороть глубоко укоренившегося предубеждения. По сути дела, вы берёте на себя серьёзную ответственность.

— Я, право, не вижу особых причин для тревоги. Нужно только суметь умиротворить все заинтересованные стороны и...

Но аббат с серьёзным видом продолжал:

— Если его величество на самом деле влюбится в дофину, то её брак с дофином можно будет легко аннулировать, так как он, по сути дела, никогда таковым не был. В таком случае его величество может жениться на ней сам. Такой исход устроит императрицу?

— Мне кажется, что императрице это не понравится. Она может испытывать угрызения совести, — ответил принц. — Но кто знает наперёд?

— О каких угрызениях вы толкуете! — резко возразил аббат. — Известно ли вашему преосвященству, что она предназначала свою дочь эрцгерцогиню Жозефу в супруги неаполитанскому королю? Такой брак на самом деле состоялся, правда, по доверенности, и когда новоиспечённая супруга отправлялась к мужу в Неаполь, императрица спросила её, будет ли она осуществлять планы матери при Неаполитанском дворце и...

— Неужели вы хотите сказать, что она отказалась? — игриво спросил принц. — Все её дети были воспитаны так, что они видят в матери римского папу в юбке!

— Новая королева ответила весьма туманно: «Ваше величество, в Священном писании говорится, что замужняя женщина и душой, и телом принадлежит стране своего мужа».

— Какой свинёныш! — воскликнул кардинал.

«Но что ты в таком случае скажешь о государственных делах? — спросила императрица. — Разве они выше религии? — напыщенно ответила юная королева. Императрица помолчала, потом сказала: — Дочь моя, ты и права, и неправа! Нужно испросить божественного руководства. Отправляйся завтра же к гробнице нашей семьи и там, в священных склепах предков, молись, чтобы небеса просветили тебя». Между прочим, несчастную юную королеву отправили молиться к могиле недавно умершей от оспы принцессы (не помню точно её имени). Там неаполитанская королева подцепила эту опасную болезнь и через несколько дней скончалась.

— Свят, свят! Ну и женщина, скажу вам! — воскликнул кардинал. — И тогда вместо усопшей она отправила в Неаполь Марию-Каролину, свою вторую дочь.

— Совершенно верно! И когда та прибыла в Неаполь, то, к своему великому удивлению, узнала, что придворный этикет запрещает ей сидеть за обедом за одним столом с королём. Мать немедленно отправила депешу неаполитанскому премьер-министру, в которой сообщила, что австрийская армия силой вернёт её дочь домой, если с ней будут обращаться подобным образом. Но ответ ещё не дошёл до Вены, когда юная королева уволила министра, разогнала кабинет и отказала королю в праве посещать её спальню. Это та ещё семейка, скажу я вам, и посему советую поосторожнее вести себя как с императрицей, так и с молодой дофиной. Не забывайте, что и в хорошенькой головке могут созревать опасные планы. Врождённые инстинкты необоримы.