Было неловко принимать душ в ванной Натаниэля, я чувствовала себя на редкость странно и, пожалуй, неуютно. А вдруг к нему придет кто-то из коллег? Что я скажу? А завтра как буду смотреть в глаза парням? Своим девчонкам? Двое предложили руку и сердце, а ночевала я в комнате куратора!

Ужас и стыд.

А ведь Адам обязательно настучит родителям. Даже думать не хочу. В любом случае сегодня я ни за что не выйду отсюда. Слишком устала и морально, и физически.

Зря Натаниэль напомнил про бар. Теперь мне безудержно хотелось выпить, хотя я совершенно спокойно относилась к алкоголю. В моей семье было не принято выпивать, даже если дети достигли совершеннолетия. Конечно же, я не собиралась лезть в бар гранд-мэрша. Но мысли о вине не давали покоя. Надо было ложиться спать, чтобы день быстрее закончился, но я не решалась забраться в его кровать. Одна мысль об этом заставляла нервничать. Коленки подкашивались, руки дрожали, а сердце начало биться часто-часто.

Я бы так и медитировала на мягкие с виду подушки, если бы стук в дверь не вывел меня из оцепенения. Я подпрыгнула на месте и заметалась по комнате, чуть было снова не нырнув под кровать. Но после душа очень не хотелось собирать пыль по второму разу. К тому же первый раз меня нашли, а значит, укрытие должно быть более надежным.

Я метнулась к шкафу.

Стук повторился, на этот раз настойчивее. Если бы я просто стояла, можно было бы сделать вид, будто в комнате никого нет. Но я растерялась, запаниковала, уронила стул, выругалась, так как он упал на ногу, и поняла, что открывать придется. А заодно и объяснять, что я делаю в халате в комнате гранд-мэрша. Этот день просто не мог закончиться иначе. Интересно, кого принесла нечистая и что меня ждет, когда я открою? Может, все же не стоит?

Я осторожно подошла к двери, замерла, не решаясь взяться за ручку. Метнулась обратно, когда раздраженный голос с той стороны сказал:

– Рина, хватит уже там бегать! Открывай давай! Я тебе чемодан принесла!

От облегчения я едва не стекла́ по стене, возле которой стояла, и тут же кинулась открывать.

– Зейночка! – Пожалуй, она единственная, кого мне хотелось сейчас видеть. – Ты меня не бросила! Я думала, ты с ними. Точнее, сохраняешь нейтралитет. Потому что ты не вышла, когда я вернулась.

– Вообще-то, я в туалете сидела, – смущенно пробормотала она и потом добавила: – Я никогда не сохраняю нейтралитет. Я же сразу сказала еще у ворот академии: я с тобой. Мне ты не сделала ничего плохого. И мне совершенно все равно, за кого ты собралась замуж. Воду мутят обиженные Сабрина и Элоиза. Хотя… всем же понятно: ни та, ни другая Сильху не нужны. Он на них даже не смотрит.

– Ну, на Сабрину поглядывает, – усмехнулась я беззлобно. Нас с Сильхом ничего не связывало, поэтому и ревности не было.

– Смотрит? Нет, это она на него вешается, а он просто до нее снисходил. Видимо, пока ты не появилась…

Я не ответила, и Зейна продолжила:

– Им поддакивает Рианна, которая тебя не любит. Остальные же просто не поняли, что произошло. Но ты не переживай. Сабрина тоже уже не такая злая, как была после праздника.

– Проходи! – спохватилась я и отступила. Только сейчас сообразила, что мы разговариваем в дверях. – А как ты нашла мой чемодан?

– К нам заходил гранд-мэрш, – призналась она. – Ругался. Объяснял, как мы не правы, и велел принести тебе чемодан от Сильха. – Кстати, Мирра и Альма собирались со мной, хоть Сабрина и была недовольна. Но я их не взяла. Подумала, что мне ты скажешь чуть больше, чем им. Или нет? – осторожно поинтересовалась она, а я чуть не разрыдалась от переполнявших эмоций. Как я ни пыталась делать вид, что у меня все нормально, дружеской поддержки не хватало. Оказывается, я боялась остаться одна.

– Расскажу, только небыстро. – Я вздохнула. – Тут так все запутано… А еще подожди, переоденусь. А то очень неудобно в халате куратора. Я себя чувствую как… Короче, не важно как кто, но мне не нравится.

Я нашла свой любимый домашний костюмчик и умчалась переодеваться.

И я не лукавила. В халате Натаниэля я действительно чувствовала себя… неправильно. Словно могла рассчитывать на то, что когда-нибудь у меня появится законное право его носить. Очень неуютное ощущение. Особенно когда этот конкретный мужчина тебя недвусмысленно послал, но продолжает нравиться, несмотря ни на что.

Уже натягивая через голову кофту, вспомнила.

– А Тварь? – крикнула я Зейне. – Ты ее не забрала?

– Нет! – отозвалась подруга из комнаты. – Твой жених сказал… Цитирую: «А это интересное пока оставь тут! Она меня забавляет».

– Ой, что-то я волнуюсь…

– Ну, фейри вроде бы не собирался ее обижать…

– Я волнуюсь не за нее. Тварь после Адама мужиков не очень жалует. Разве что папу. И то, если он приносит вкусняшки. А так рычит. Пару раз даже за палец укусила, когда он пытался ее жалеть. Впрочем… – задумчиво протянула я. – Мне самой папу за палец укусить хочется, когда он решает меня пожалеть. У него между «жалеть» и «мучить» очень тонкая грань.

Когда я вошла в комнату, Зейна так и стояла у входа, с ужасом глядя на кровать магистра. Я прекрасно понимала подругу: тоже не была готова на это ложе примоститься. Поэтому подала пример и уселась рядом, на теплый ковер с густым ворсом. Оказалось, прислоняться к кровати Натаниэля не так страшно, но ужасно удобно.

С чего начать рассказ, я не знала, а еще чем дальше, тем меньше могла сопротивляться притяжению бара. В конце концов я поднялась и уверенно двинулась к тому месту, где гранд-мэрш хранил свои драгоценные запасы. Он уехал минимум на неделю, значит, успею купить, и он ничего не заметит. А сейчас мне было жизненно необходимо выпить. Иначе я так и не смогу заговорить. А потом не смогу уснуть.

– Ты самоубийца? – взволнованно спросила Зейна, и я укоризненно посмотрела на нее. Вот зачем сразу поднимать панику? Мне и самой страшно.

– Не бери, – уперлась подруга.

– Почему?

– Ну это же вино гранд-мэрша! Мне и на ковре-то тут сидеть страшно, а пить его вино – тем более. А если прольем?

– Не дергайся. Я куплю новую бутылку, и он не заметит, что какое-то время одной не хватало. А ковер… ну кто у нас бытовик?

– Я, когда нервничаю, плохо колдую.

– А я когда нервничаю, плохо могу рассказывать. Вино поможет