Прибывший к месту развертывания той самой части старший лейтенант Большаков осмотрелся на месте и немедленно охренел. Значит, так: отдельная войсковая часть, семь радийных и три штабные машины, десятка полтора спецов, шесть технарей и пятеро разгильдяев-переводчиков, взвод материально-технического обеспечения и взвод охраны под командованием тридцатидевятилетнего, годочков пятнадцать назад выбившегося в офицеры из сверхсрочников, старшего лейтенанта. Он с боями пробился в Африку, чтобы получить наконец очередное, оно же последнее воинское звание. Ну, и подкопить деньжат к пенсии, конечно же.

Мультяшный персонаж — замполит объекта. И сам по себе объект всеобщих, не особо скрываемых насмешек. «Балалаечник», короче. В смысле, Баянист. Первым же делом при знакомстве поинтересовался, нет ли среди подчиненных Большакова певцов или, в крайнем случае, танцоров. Отрицательный ответ сильно его расстроил.

Окончательно и бесповоротно забивший на службу сексуально озабоченный душка-особист.

И наконец, старший воинский начальник, целый подполковник, прибывший на Черный континент прямиком из Таманской дивизии за досрочным очередным званием. И последующим вертикальным взлетом в плане карьеры. Не имеющий, кстати, согласно допуску, права заходить вовнутрь ни одной из пяти радийных машин. И совершенно этим фактом не расстроенный.

С Большаковым он пообщался буквально пять минут и буквально через губу. Замкнул того на карьериста старшего лейтенанта и тут же на несколько дней убыл. Типа по делам.

— Значит, так. — Николай увернулся от метко пущенного персонально в него мяча. Волейболисты из числа переводяг дружно заржали. — Деревья по периметру придется вырубить.

— Сделаем, — кивнул седой и одновременно лысоватый старлей и вернул мяч игрокам.

Дело было на пляже. Свободные от несения службы военные (такое впечатление, что и не свободные тоже) дружно расслаблялись, как в санатории Министерства обороны имени К. Е. Ворошилова в Сочи: плескались в кристально чистой воде, принимали солнечные ванны, лениво перебрасывались мячиком.

— Кусты тоже, — продолжил Большаков. — И травку неплохо было бы выкосить. А то уж больно высокая.

— Понял. — Бывший сверхсрочник сделал пометку в блокноте. — Завтра же и начнем.

— Сегодня, — мягко поправил его равный по званию и шибко младший по возрасту. — Лучше начать прямо сегодня.

— Есть, — кивнул тот. — Вот жара спадет немного, и сразу начнем.

— Хорошо. — Большаков принялся разоблачаться. Вода так и манила. — Теперь насчет озера.

— А что насчет озера? — удивился начальник охраны.

— Как это что? — в свою очередь удивился, застревая в штанине, Николай.

Вскоре, как пишется в газетных передовицах, закипела работа. Вход в лагуну плотно перегородили сплетенной на заказ в ближайшей рыбацкой деревне здоровенной сетью. В качестве датчика движения приспособили на поплавке обычный валдайский колокольчик, арендованный у призванного из Новгорода бойца-срочника.

В кустах на скалах по обе стороны от входа в лагуну оборудовали скрытые огневые позиции с пулеметами.

Переросток-старлей, кстати, оказался вполне толковым кадром. Он с ходу признал старшинство Большакова. Права качать не пытался, все указания исполнял старательно. Он же, кстати, в ту самую ночь дежурил у одного из крупнокалиберных пулеметов. Сказал, что в свое время был очень даже неплохим стрелком. Не соврал, с пулеметом бывший сверхсрочник управлялся виртуозно.

Все или почти все долгое время находящиеся вне пределов любимой отчизны советские люди испытывают нешуточную ностальгию не столько по самой Родине, сколько по ее кулинарным шедеврам: черному хлебцу, селедочке и, конечно же, по ней, прозрачной. Той, что и в тени ровно сорок градусов.

Старший лейтенант ввиду недолгого пребывания вне родных осин с березками гастрономически толком соскучиться не успел. Поэтому весь день, с самого раннего утра мечтал исключительно о хорошем, размером со штык лопаты стейке в сопровождении жаренной ломтиками картошечки «по-деревенски».

Именно поэтому перед возвращением на объект он завернул в ресторан при гостинице «Palace», одно из двух приличных заведений общепита в городке. Рассчитывая на поздний сытный обед, так как позавтракать, ввиду всего ранее произошедшего, конечно же, не сподобился.

— Коля! — окликнул его с комфортом расположившийся за столиком в углу белобрысый верзила. — Давай сюда!

Майор по имени Никита, перед которым стелились многие товарищи полковники. Сейчас таких называют мажорами, а раньше — блатными. Главный, он же единственный в аппарате старший советник по авиации, хотя таковой в стране пребывания категорически не наблюдалось.

Весело убивавший свободное время, благо того было немерено, по барам с кабаками, на пляжах и даже на спортплощадке. Когда-то он более-менее серьезно занимался волейболом, поэтому любил под настроение, если до того не загружался по ноздри спиртным, выйти на площадку и показать класс.

Там они и познакомились две недели назад, во время организованной по приказу главного военного советника спартакиады. Срочно вызванный с объекта Большаков влился в команду разведки, а Никита усилил собственной персоной группу пузатеньких предпенсионного возраста атлетов из группы боевой подготовки. И солировал, как прима-балерина из Большого театра среди самодеятельности сельхозартели «Напрасный труд».

А после игры соизволил подойти к Николаю и совершенно искренне того похвалить. Невысокий, медлительный с виду старлей мало того что тянул абсолютно все летевшие в его сторону мячи, еще и умудрился пару раз «зачехлить» блоком бывшего диагонального окружной армейской команды. С тех пор здоровались при встрече, иногда даже общались.

— Салют! — Майор протянул, не вставая, руку. — Падай.

— Здорово, — отозвался Большаков и «упал» на стул рядом.

— По вискарику?

— Вообще-то я за рулем, — застеснялся старлей.

— Боишься, что гайцы права отнимут? — заржал на весь зал тот. — Слыхал, у вас ночью заваруха приключилась? — и тут же налил.

— Было дело, — кивнул Большаков.

— Мимо ордена точно пролетишь, — с глубоким пониманием вопроса заметил Никита. — А вот Корейко ваш…

— Это кто? — удивился Николай.

— Как это кто? Витя Прохоров, кто же еще? — опять хохотнул майор. Он к тому времени уже успел как следует принять на грудь, а потому пребывал просто-таки в расчудесном настроении. — Везет же мужчинке: и деньжат здесь нехило приподнял, и орденок уж точно на лету схватит.

— Почему ты решил, что он сильно при деньгах?

И очень удивился, услыхав ответ. А потом крепко задумался. Под вискарик.

* * *

— Есть разговор, товарищ капитан.

Особист тем вечером почему-то оставался на объекте. Как будто ожидал чего-то. Или кого-то.