Генрих побагровел, его щеки покрыла фиолетовая сетка лопнувших сосудов. Он замахнулся кулаком:

– Видит Бог, ты зашла слишком далеко!

– Тогда ударь меня! – бросила она ему вызов и вскинула голову. – Отошли обратно в Сарум, а потом попробуй объяснить сыновьям, почему это случилось. Посмотрим, чем они тебе ответят.

Они стояли под сводами оконной ниши, тяжело дыша и испепеляя друг друга ненавидящими взглядами.

– Клянусь, ты дашь мне то, что я хочу! – прорычал Генрих.

– Мне все равно, что ты сделаешь, – бесстрашно парировала Алиенора. – Ты уже попрал мою честь и мои права. Хуже быть ничего не может.

– Еще как может. Подумай хорошенько, госпожа королева. До окончания пасхальных празднеств я еще раз задам тебе этот вопрос. Рассчитываю, что к тому времени ты одумаешься. Тебе известно, как я поступаю с теми, кто идет против меня. – Он оттолкнул ее так, что она чуть не упала, и в бешенстве покинул комнату.

Колени у Алиеноры подогнулись. Она пятилась, пока не наткнулась на скамью и не рухнула как подкошенная. Ее сотрясала крупная дрожь. Боже праведный! Генрих хочет признать их супружество недействительным! Засунуть ее в монастырь и забыть о ней навсегда. Оружия у нее совсем мало, а точнее – одно: отказ. И тут она будет стоять до последнего.

В покои на цыпочках вошла Изабелла и приблизилась к королеве, сидящей в немом оцепенении. При виде того, в каком состоянии находится ее дорогая госпожа, Изабелла призвала на помощь других дам и сама поднесла Алиеноре чашу с вином.

– Он хочет расторгнуть брак. – Губы едва двигались. – Хочет, чтобы я отправилась в Эймсбери и приняла постриг.

Изабелла ахнула:

– О мой Бог!

– Желает сделать из меня монахиню и забрать себе мою Аквитанию. – От ненависти и отвращения Алиенору трясло. – Утверждает, что это будет почетно. Говорит, я обрету покой и свободу от трудов, но так говорится о смерти, не правда ли? – Она посмотрела на вино, которое едва не расплескивалось в ее дрожащей руке. – Когда-нибудь потом я, может, и рада буду удалиться в аббатство, но не сейчас. Мои детородные годы миновали, но это не значит, что со мной можно обращаться как с заезженной клячей, которую отправляют на выпас доживать последние дни. – Ее глаза горели огнем. – Я ни за что не соглашусь на это, ни за что!

Изабелла присела рядом с ней и после секундного колебания заметила:

– Знаю, с подобной мыслью свыкнуться трудно, но разве в Эймсбери вам не будет лучше, чем в стенах Сарума или в Винчестере под замком?

Алиенора сжала губы и посмотрела на пол, на квадрат света, падающего из окна. Там блестел обрывок золотистой нитки, который теребил Генрих во время разговора.

– Нет! – возразила она. – Нет, не станет мне там лучше.

– Но вы будете общаться с другими благородными дамами, у вас будут книги для чтения и множество дел, которыми можно занять дни. – Изабелла прикоснулась к колену Алиеноры и продолжила нежно убеждать: – Вы будете гулять на свежем воздухе и пользоваться другими благами, и вас будут чтить. Если принять все это во внимание, то так ли уж дурно предложение короля?

Стремление Изабеллы видеть хорошее в любой ситуации, даже если оно уводило ее на путь наименьшего сопротивления, всегда раздражало Алиенору. А теперь, взвинченная столкновением с Генрихом, она набросилась на подругу с небывалой яростью:

– Ты не понимаешь и никогда не понимала! Я – королева, и то, что он требует, не пристало требовать от королевы. Генрих просто избавляется от меня.

Изабелла протянула к ней руку в мольбе:

– Я не хотела вас обидеть. Я хотела как лучше.

– Лучше? Ха! Генрих превратит меня в ничтожество, а ты все равно найдешь ему оправдание, потому что отказываешься видеть мир таким, какой он есть.

– Алиенора…

– Ох, оставь меня, – процедила она. – Я не нуждаюсь в твоих советах.

Изабелла прикусила губу:

– Я просто хочу помочь…

– Этим мне не поможешь, – с горькой злостью перебила ее Алиенора. – Прошу же: уйди. Ты не нужна мне.

Изабелла встала со скамьи. У нее дрожал подбородок.

– Как прикажете, госпожа. – Подруга опустилась в реверансе и почти бегом покинула комнату.

Алиенора зажмурилась и закрыла лицо руками. Она едва не окликнула Изабеллу, но гордость и гнев словно приклеили ее к месту и запечатали рот.

Никто не подходил к ней, ибо кто же рискнет войти в логово львицы? Она осталась одна. Спустя некоторое время Алиенора положила руки на колени и царственно выпрямила спину. На нее снизошло странное спокойствие и появилась целеустремленность. Она сама справится со всем, что ей выпадет. Она королева, и уже эта роль отличает ее от всех других женщин, даже от тех, кого Алиенора называет другом. Случай с Изабеллой лишний раз доказывает, что полагаться можно только на себя.

Винчестерский замок,

пасхальные торжества, апрель 1176 года

Амлен де Варенн, граф Суррея, уселся перед огнем и с наслаждением отдался заботам трех дочерей. Они засуетились вокруг него, чирикая звонкими голосками, принялись расчесывать ему волосы, омывать натруженные стопы. Весь этот день он провел на ногах, едва поспевая за своим энергичным венценосным единокровным братом. Возможность наконец отдохнуть стала настоящим блаженством.

С удовлетворением Амлен подумал о том, как повезло ему с семейством. Его сын растет умным парнишкой, сообразительным и крепким, и значит графство перейдет в надежные руки. А дочери наполняют жизнь отца теплом домашнего уюта. Однажды им придется выйти замуж, и можно будет только позавидовать тем баловням фортуны, которым достанутся столь замечательные жены. Но это произойдет когда-нибудь потом, пока же Амлен и Изабелла могут еще несколько лет вкушать родительское счастье. Из трех девочек ближе всех к поре невесты стоит Белла, но и ей пока не исполнилось и двенадцати. Аделе семь, а Матильде пять. В отличие от Генриха, Амлену нет нужды срочно подыскивать дочерям династически выгодные партии.

Он глянул на жену, которая разбирала одежный сундук. Изабелла стояла к нему спиной, ее движения были торопливы и беспорядочны, однако Амлен не придал этому значения – подумал, что супруга, как обычно, занята таинственными женскими делами.

– Белла, поиграй мне, – попросил глава семейства.

Старшая дочка принесла арфу и установила на подставку у своих ног. Темно-каштановая коса скользнула из-за спины вперед, и девочка изящным движением кисти отбросила ее назад, не забыв послать отцу улыбку. Музицировала она прекрасно, гибкие пальцы без усилий извлекали из струн мелодию. Матильда забралась к отцу на колени, и он бережно обвил ее маленькое подвижное тельце рукой. Почти целый день Амлен был с Генрихом, и теперь ему срочно требовалось очиститься домашней идиллией от мути придворной жизни. Он не уставал благодарить Господа за то, что Тот ниспослал ему столько радости, тогда как другим не досталось ни капли.