— Эти апартаменты и соответствующий сэрвис вам положены по статусу, мээм. Кроме того, капитан Рострон всегда заботливо относится к своим пассажирам, да к тому же еще и беженцам в военное время, — проговорил Биссет, уже без улыбки.

«А он ведь далеко не глуп», — подумала девушка, — «обманчивый облик этакого добродушного весельчака».

Нелли решилась на невинную ложь.

— Понимаете, я ведь никому не показывала своих документов. Кто мог сообщить капитану и вам о моем происхождении? Мне ведь стало плохо, и я оказалась в лазарете. Мои бумаги были у доктора. Добрый доктор мог скрыть от меня, но сообщить капитану о каком-нибудь недуге, и капитану стало меня жаль. Туберкулезе, например, — поспешно добавила Нелли.

Рассказывать о белом цветке ей не хотелось, как будто это была их общая с Ростроном тайна.

— Главный корабельный хирург находится в том же звании, что и я, и подчиняется только капитану. Мне он не докладывает, принсэсс.

Первый помощник теперь барабанил пальцами по колену.

Наступила неловкая тишина.

— Значит, участие капитана мне показалось, — прошептала Нелли, и отвела глаза от проницательного взгляда Биссета.

Она была уже не рада, что затеяла этот разговор.

— Доктор МакЛарен действительно докладывал о вас капитану в моем присутствии и показывал ваши докуметы, — медленно проговорил Биссет, тщательно подбирая слова. — Мне показалось, что размышления по этому поводу вас несколько… эээ… смутили?

Нелли покраснела.

— И именно поэтому я разрешу себе высказать свое собственное предположение.

Нелли подалась вперед, вся внимание.

— Могу я поинтересоваться днем вашего рождения, мээм? — неожиданно спросил Биссет.

— Первое января, 1900 года, — удивленно ответила Нелли.

— Первый день нового столетия, — улыбнулся он. — Именно в этот день родился старший сын капитана Рострона. Вы — его полная ровесница.

— А дочь у него есть? — тихо спросила Нелли после небольшой паузы.

— Трое сыновей, и дочке три годика, — широко улыбаясь, мистер Биссет поднялся с кресла.

— Мы, моряки, при всей нашей суровости, народ сентиментальный! — и, отвесив вежливый поклон, первый помощник исчез за дверями.

Оставшись одна, Нелли долго сидела, погруженная в свои мысли.

Ближе к ночи, она забрала свежую ветку амариллиса к себе на ночную тумбочку. Свернувшись калачиком под прохладным ароматным пододеяльником, Нелли нежно провела пальцем по белому лепестку. Давно забытое чувство безопасности и защищенности охватило ее, и она уснула сладким светлым сном, которым спала еще девочкой в родительском доме.

***

Первое, что увидела Нелли на пристани Шербура с высоты своего балкона — это огромного размера шестиместный автомобиль с гербом графов Загряжских на двери. Шоферу Неллиной тети разрешили подъехать к самим сходням, хотя все остальные встречающие толпились за полицейским кордоном.

Нелли схватила саквояжик, сумочку, расцеловала смутившихся стюардесс, и бросилась вниз к сходням. Откуда-то ей помнилось, что пассажиров первого класса провожает сам капитан. Но «Тубероза» была военным крейсером, и капитан оставался на мостике, одетый в белоснежную парадную форму военно-морского флота Британии.

Несмотря на скромный костюмчик, походку и осанку Нелли невозможно было не заметить. «Принсэсс, принсэсс», — шептали у нее за спиной, и в первый раз за многие месяцы, это было ей очень даже приятно.

Беженцев провожал вездесущий мистер Биссет. Он сердечно попрощался с девушкой, но Нелли задержалась.

— Не могли бы вы оказать мне небольшую услугу, мистер Биссет? — это было сказано не терпящим возражения тоном.

Если первый помощник и удивился происшедшей с русской княжной метаморфозой, то не подал вида.

— С превеликим удовольствием, мээм.

— Передайте мою глубокую признательность и почтение коммандеру Рострону.

Биссет учтиво кивнул.

— И еще, — улыбнулась Нелли, — передайте ему, что я разгадала тайну белого цветка!

— Что?!

— Он поймет! — и Нелли легко сбежала по сходням.

Графиня Загряжская, с помощью вымуштрованного шофера, тяжело вывалилась из авто и заключила Нелли в объятия.

— Тетушка, родная!

— Ма птит шэри! Моя малышка! Ме поврэ сёр э белль-фрэр! Несчастные сестра и зять! — графиня трижды поцеловала Нелли и перекрестила ее. — Как я звала их во-время покинуть эту несчастную страну, отданную на растерзание большевикам! А твой-то хорош! — с шутливым негодованием покачала головой тетушка Ирэн.

— Кто это, мой? — не поняла Нелли.

— Капитан Рострон! Я ведь была вовсе не дома в Париже, а на водах, в Виши! Меня разыскивали по всей Франции, и префектура и жандармерия, будто я немецкая шпионка, или, еще того хуже — мошенница! Как же — герой «Титаника», прорвавший германскую морскую блокаду Франции! Удалось же тебе очаровать морского волка!

— Мы с ним так ни разу и не встретились, тетя, — прошептала Нелли.

— В самом деле?! Ну да ладно, потом все расскажешь. Самое главное — он вернул тебе семью и свободу.

«Он вернул мне большее, намного большее», — думала Нелли. — «Он вернул мне достоинство, веру в человеческое благородство, веру в будущее. Этого страшного года больше нет: он исчез, растворился в пекле безвластия и насилия. О том, что было, или не было, никому не надо знать, никому не должно быть никакого дела! Забыть. Все забыть! Я еще очень молода. С этого белого цветка, как с чистой страницы, начинается моя новая жизнь, полная собственного достоинства и благородства. Я все поняла, «мой» капитан. Я вас не подведу!»

Капитан Рострон все так же стоял на мостике могучего лайнера. Достав из сумочки бережно уложенную веточку белого амариллиса, Нелли помахала ему цветком, зачем-то поднявшись на цыпочки, словно хотела дотянуться сейчас, когда это было уже невозможно.

Он увидел. Рука в белоснежной перчатке поднялась к козырьку, ладонью наружу, как принято в Британии. Рострон улыбался. А, может быть, Нелли это показалось, на таком-то расстоянии. Да еще с мокрыми глазами.

— Элен, ма шери! Садись же скорее! Твои кузины ждут не дождутся!

Нелли хотела поправить тетю, но передумала.

Пусть будет Элен. Пусть все сегодня начнется с белого листа.