Вот такое интересное совпадение!

– Странно даже не это, – продолжал бормотать Митёк. – Странно совсем другое…

– А что? – Алешка прямо весь потянулся к нему через стол, став коленями на табуретку. – А что, Митёк?

– Не скажу! Это моя тайна.

– Пап, – жалобно спросил Алешка, – все писатели такие вредные? Или только наш?

– Да я только одного и знаю.

– Все вредные, – сказал Митёк. – Еще вреднее меня. Но я имею право на свою личную тайну?

– Ладно, – сказал Алешка. – Имеете. До вашего возвращения.

– Боюсь, что до моего возвращения, – вздохнул Митёк, – вы сами эту тайну раскроете. И, кстати, если что-то вам в лесу привидится, очень-то не пугайтесь.

– Вот-вот, – спохватилась мама. – Я хочу еще одно условие детям поставить: никаких тайн. И никаких лесных прогулок. Заблудитесь еще!

Эх, если бы…

После обеда Митёк еще раз дал нам всякие указания по хозяйству и повел показать омшаник, где зимовали его любимые кусачие пчелы.

За углом дома, сзади, была небольшая лесенка с перилами, которая вела в подвал. Там было очень уютно. Сухо, тепло, пол засыпан чистыми опилками и пахло медом и воском. Стояли в рядок улья, в которых отдыхали пчелы; спали там, как медведь в берлоге.

– Вы сюда не бегайте без дела, – предупредил Митёк, – не беспокойте мой трудовой народец. Пусть он сил набирается к весне. За ними обещал дед Василий присматривать, будет иногда заходить. Вы его, ребята, без чая не отпускайте. Он очень хороший человек.

Мы это и так знали. Дед Василий нам здорово прошлым летом помог – вытащил из реки своим трактором целый сундук с сокровищами. И ни копейки за это не взял.

Он вообще такой – добрый и бескорыстный, только не очень везучий. Мечтательный такой, задумчивый. И, наверное, из-за своей мечтательности во всякие неурядицы попадает. Даже в мелочах. Станет утром обуваться, сунет ногу в валенок – а там мышь! Да еще кусачая. Пойдет за водой – обязательно упустит ведро в колодец. Колет дрова – непременно какая-нибудь щепка или сучок ему в лоб отлетит.

Но самая его большая неудача, по-моему, это его бабка, жена Клавдия. Вредная тетка, языкастая такая, все время его ругает ни за что и Непрухой дразнит. Но дед Василий на нее не обижается. Мирно проворчит только в ответ: «Всего делов-то, Клаша» – и занимается дальше чем-нибудь, другим людям помогает.

Ну как такого человека чаем не напоить…

Мы вышли из омшаника и полюбовались, как в чистом небе стали просвечивать первые звезды. Красиво так, робко. Помигивают себе, будто только что проснулись.

Вдали зубчато чернел спящий лес.

– Волки у вас зимой водятся? – деловито спросил Алешка. Будто на охоту собирался.

– Волки не водятся, – серьезно ответил Митёк. – А вот всякая нечисть… Вроде леших да ведьм… Этих полно. Но лешие обычно зимой спят.

– А ведьмы?

– Ведьмы? – чуть призадумался Митёк. – Ведьмы, они всякие бывают.

– Посмотреть бы, – помечтал Алешка. – Пообщаться.

– Не советую, – также серьезно ответил Митёк. – Пошли домой.

Вечером, когда взрослые уже стали собираться к отъезду, зазвонил папин мобильник. На связь вышел его сотрудник дядя Саша, который наверняка «пробил» серую «девятку», преследовавшую нас почти всю дорогу. Но как мы ни вслушивались в папины ответы, ничего полезного ухватить не смогли.

– Да, Саш, я. Ну что? Ага. Подожди, запишу. Черпаков, кличка Щелкунчик. Мошенник. Квартирный вор. Да вот и я не пойму, какие у этого жулика могут быть интересы к Интерполу. Ну, ладно, завтра разберемся. Спасибо, пока.

Странно. Какой-то мелкий мошенник вдруг устроил слежку за полковником милиции, сотрудником Интерпола. Но нас это не испугало. Потому что папа был совершенно спокоен. Ему эти всякие мошенники не опаснее комаров.

Между тем за окнами стемнело, в морозных узорах на стеклах засеребрился зимний месяц. Мы вышли на крыльцо. И тут же, словно он нас ждал, пошел легкий снежок. Снежинки были такие невесомые, что не ложились на землю, а висели в воздухе.

– Боже! – сказала мама. – Как хорошо! Светит месяц, падает снег. Комары не зудят, лягушки под ноги не бросаются.

– Дома теперь тоже хорошо, – намекнул папа. – Тоже никто не зудит и под ноги не бросается. И в моем кабинете по ящикам письменного стола не лазает. Поехали, мать, скорее домой. Пока там хорошо. Митёк, ты готов?

– Я всегда готов, – ответил Митёк. Он тоже в своем счастливом детстве бывал пионером.

Папа пошел прогревать машину, мама – проверять продукты, которые они нам оставили, а Митёк нам напомнил:

– Вы, ребята, деду Васе помогайте, ладно? Не наезжайте на него. Ему и так трудно живется.

– Прогнал бы он ее – и все! – решительно заявил Алешка. – Ведьма какая-то.

– А ты угадал, – то ли всерьез, то ли в шутку кивнул Митёк. – Клавдия до денег очень жадная, а здесь много не заработаешь. Вот она и решила знахарем стать. Насмотрелась по телевизору всяких экстрасенсов, стала к Нюше бегать, на консультации.

– А это еще кто? – спросил Алешка.

– А это наша местная волшебница – знахарка. Кстати, она в этих Шнурках живет. В одном доме – Астя с дедом, в другом – Нюша. Она хорошая, не вредная. Она всех травами лечит – и людей, и животных.

– А Клавдия кого лечить собирается?

– Вот этого, ребята, я не знаю. Даже беспокоюсь. Она хочет ведьмой стать, по полной программе. И, похоже, ребята, у нее на этом деле крыша поехала.

– Здорово съехала? – спросил Алешка.

– Здорово. Василий мне как-то по секрету сообщил, что она мечтает невидимкой стать и даже на помеле летать пробовала. В лунную ночь.

– Получилось? – выдохнул Алешка.

– Получилось, – вздохнул Митёк. – С крыши сарая грохнулась. Три дня потом на печке лежала. Нюша ей всякие примочки делала, а Василий помогал. Он ее жалеет, ребята. А то бы давно удрал. Да ведь знает, что она без него пропадет. Вот он и терпит. По доброте своей.

Тут папа посигналил, мама вышла из дома – все они сели в машину и уехали. Мы постояли на крыльце, изо всех сил помахали им вслед, посмотрели, как мигают в вечерних сумерках рубиновые габаритки и бежит по дороге, удаляясь, пятно света от мощных джиповских фар.

– Наконец-то, – сказал Алешка с облегчением, – пошли скорей.

– Замерз?

– Проголодался!

Когда ж он успел? Их что, в Англии не кормили?

Алешка распахнул дверцу шкафчика. За ней стояли в ряд банки с медом. Самым разным. Тут и гречишный, и липовый, и майский…

Алешка надолго задумался. Выбирая, с чего начать. И выбирал, по-моему, не по цвету и названию меда, а по размеру банки.