– Не важно, – проглотила комок слез. Встала вместе с покрывалом, повернулась к нему спиной. – Вы не могли бы одеться?

Сзади послышалось шуршание одежды, почувствовала его рядом, резко повернулась, запуталась в покрывале, упала.

Перед глазами его голые ступни, медленно поднимаю голову, взгляд скользит по его ногам, задержался на выпирающей ширинке, облизываюсь, по плоскому животу, рельефным кубикам, дальше по широкой груди, достиг, наконец, зелёных глаз. Они странные, словно их зелень заволокло туманом. Меня как будто парализовало, не могла двинуться с места.

Он приподнял мой подбородок, провёл по нижней губе большим пальцем, сминая ее. Это так интимно.

По телу разливаются тягостные, болезненные ощущения. Что это? Это и есть вожделение?

– Надо же, такие пухлые губы и не силиконовые, – не могу понять, о чем он думает в этот момент, но меня это будоражит. Подхватил меня, поднял, словно я пушинка.

Доминик высокий, мне приходится смотреть на него, задрав голову.

– Между нами ничего не было, – он продолжал держал меня за плечи, не отпускал.

– Почему я без одежды?

– Я подумал, что тебе неудобно будет спать в грязной одежде, на кресле, – точно, я же упала и замаралась.

– Она была порвана в нескольких местах, купил тебе новую.

– Это неудобно, – смутилась, он такой заботливый.

– Я не могу принять это.

– Перестань, Адель. Ты не можешь ходить в покрывале. И это моя компенсация за испорченные вещи. Извини, я смотрел в твоей сумке, но сменной одежды не нашёл. – Верно, я в спешке собиралась. Для меня главное было взять паспорт и документы, еду, сменное белье. Одежду некуда было складывать. Я всё же надеялась, что в скором времени вернусь домой.

– Иди, оденься, – протянул мне пакет, кивнул головой на стеклянную, матовую дверь. – Там переоденешься.

В ванной достала содержимого пакета. В нем было чёрное кружевное белье. После моего хлопчатобумажного оно показалось божественным. Белая юбка, очень короткая, доходила до середины бедра, топик с одним голым плечом.

Боже, как я это надену?

Ладно, выбора нет. Или так, или придётся ходить в покрывале.

Приняла ванну, быстро переоделась, расчесала спутанные чёрные волосы, на голову надела платок. Хоть что-то осталось прежним.

Вышла, Доминик сидел в соседней комнате, читал газету. Весь стол был уставлен всевозможными блюдами.

– Садись, Адель. Позавтракай со мной, – он не смотрел в мою сторону. – Не знал, что ты любишь, поэтому заказал всё, что было.

– Я лучше пойду, – он оторвался от газеты, выглядел каким-то потерянным, обескураженным.

Это всё из-за одежды, она несуразно смотрится на мне.

И за голого плеча топика, пришлось не одевать тот чудесный бюстгальтер, но он не мог же это заметить? Или мог? Может, поэтому его взгляд задержался на груди, соски больно затвердели. Сжимала края короткой юбки, сдерживала желание прикрыться.

Зелёные глаза переместились на уродские длинные ноги. Отец всегда ругал меня за них, говорил, что порядочной девушке не положено иметь такие длинные стройные ноги. И раз уж Бог наказал меня этим, нужно прятать их, чтобы они не совращали мужчин, не обрекали их на грех.

Хотя после всего, что я узнала и после того, что сделал отец, не могу больше воспринимать его слова, как единственную истину.

Может, и в этом он врал. Кто знает?

Доминик провел со мной ночь в одном в номере, в одной постели, но не посягнул на мою честь. Значит, не такая уж я развратница.

– А платок тут не к месту. – Он подходит ко мне, протягивает руку, не отрывает взгляда, снимает с меня его, протягивает руку, по телу бегут мурашки, сердце стучит где-то в горле. Пытаясь одернуть юбку, вкладываю свою. Пальцы жжет от этого касания.

– Адель, не волнуйся. Ты чудесно выглядишь, – подводит меня к столу, помогает сесть.

– Не стесняйся, ешь, что хочешь, – выбираю яичницу с беконом и апельсиновый сок.

– Как ты себя чувствуешь?

– Всё хорошо, бедро немного побаливает.

– Нужно съездить в больницу.

– Всё в порядке.

– Это не обсуждается, я покажу тебя врачу. Расскажи лучше о себе, – откидывается на стул, под его пристальным взглядом кусок в горло не лезет.

– Нечего рассказывать. Дома больше нет, работы тоже. Куда податься, не знаю.

– Ты работу ищешь?

– Да. Но сначала мне нужно вернуться домой, найти отца.

– А где ты раньше работала?

– В архиве.

– У меня к тебе деловое предложение, я живу в Нью-Йорке, мне нужна уборщица. Я хочу нанять тебя.

– А как же мой отец?

– Я всё узнаю. У тебя будет жильё, в моей квартире достаточно комнат, выделю тебе одну, будет хорошая зарплата.

– Сколько я буду получать?

– За вычетом налогов, тридцать долларов в час, – задумалась, действительно хорошая зарплата. Работу найти сложно, опыта мало.

– Хорошо я согласна.

13 октября 2018

Мы приземлились в аэропорту имени Джона Кеннеди, в Нью-Йорке.

Я прижималась к Доминику, столько людей, это пугало меня.

– Ты никогда не была в Нью-Йорке? – спросил он.

– Нет, я не выезжала из своего родного города.

– Ничего, ты привыкнешь, – я сомневалась, зря я согласилась на это. Ничего не получится.

У парковки стоит черная машина. Возле неё плотный мужчина, руки скрещены спереди, бритый наголо, в его ухе белый наушник.

– Познакомимся, Кристофер, это Адель Мур. Она будет работать на меня.

– Да, сэр, – его лицо как маска, не меняется, он открывает перед нами дверь автомобиля.

– Добрый день, мисс Мур.

– Здравствуйте, – опуская глаза, сажусь внутрь.

Доминик не смотрит на меня, всю дорогу кому-то звонит, что-то пишет.

Мы приехали в центр Манхэттена. У здания над полукруглым черным козырьком висит флаг США, по бокам стоят карликовые деревья.

Кристофер открывает чёрную дверь с позолоченными ручками, мы проходим внутрь.

В лифте стою позади Доминика и могу любоваться его широкой спиной.

В коридоре мнусь у двери, раскрыв рот от восхищения, осматриваю помещение. Белоснежный потолок украшают хрустальные люстры. В коридоре светлый паркет, вход в комнату отделяет стекло в черной оправе с причудливыми узорами.

– Осматривайся, привыкай. Марго покажет тебе всё.

– Марго? – растерянно спрашиваю его.