Андреа оказалась миниатюрной и болезненно-тонкой, отчего казалась младше своих восемнадцати. Большие голубые глаза прятались за винтажными очками в тонкой оправе, светло-каштановые волосы, зачесанные назад, стягивали заколки. Светлая кожа была безупречной, но такой натянутой, что на висках виднелись крошечные голубые венки. Ее молчаливая младшая сестра выглядела точно так же, только не так волновалась. Вся семья принялась распаковывать вещи в маленькой одиночной спальне, оставив саму Андреа без дела, и та предложила новым соседкам сравнить их учебную программу в общей комнате. Кади была рада узнать, что Ранджу окажется с ней на курсе Психо 100. С безжалостным графиком медподготовки у Андреа не совпадал ни один предмет ни у Кади, ни у Раджу. Кади молча пялилась, как Андреа мучительно пытается решить, взять ли ей курс Хим 17 осенью или весной, пока не прозвучало имя некоего профессора Кесслера.

– Бери тот, где Кесслер, – сказала Кади. – Он строгий, но ведет интересно. Весной другой преподаватель, и по сравнению с Кесслером он полный отстой.

– Правда? Хорошо, спасибо, решила – и прямо камень с души. – Андреа с облегчением вздохнула. – Погоди, а откуда ты знаешь?

– А… – Потому что Эрик ходил на его занятия на первом курсе. – У него занимается старший брат моего друга, он и рассказал.

Кади боялась, что ложь проявится румянцем на лице, но Андреа ничего не заметила. Кади не то чтобы собиралась держать Эрика в тайне, но не хотела рассказывать соседкам все сразу. Лучше дождаться подходящего момента.

Когда Кади снова включилась в беседу, Ранджу рассуждала о подаче портфолио для художественных курсов. Она показывала на телефоне фотографии фрески, которую сделала на стене старого склада в родном городе.

– Разрешения мне никто не давал, я просто взяла и нарисовала ее за три ночи. Но людям понравилось, так что мне разрешили сделать еще две, видите?

– Потрясающе, – искренне сказала Кади. – И как я только попала сюда вместе с тобой?

– И родители тебя поддерживают? – поинтересовалась Андреа.

– Что я выбрала специальностью изобразительное искусство или что рисую граффити?

– И то, и другое. В смысле, они же доктора.

– Точняк! Взамен придется дать им устроить мне брак.

Кади рассмеялась вместе с Ранджу, а вот Андреа нахмурилась:

– Ты серьезно?

– Нет, шучу! Постскриптум: если не поняла шутку, ты расистка.

– Я не расистка, – совсем растерялась Андреа. – Я просто не стала бы навязывать семье стереотипы шутки ради.

– Божечки, да я просто прикалываюсь. И вообще, моя же семья, так что шутить о них – мое право, не так ли?

Андреа вскинула брови.

– Что за взгляд? – парировала Ранджу.

Улыбка на лице Андреа осталась безмятежной, как у куклы.

– Здесь учились оба моих родителя, тут они и познакомились. По правде говоря, в первый год обучения моя мама жила именно в этой комнате.

– Серьезно? Ого, чтобы вот так повезло! – встряла Кади в попытке разрядить обстановку.

– Слышала, так иногда делают для тех, кто поступает по наследству, – заметила Ранджу. – Дают тебе ощущение, что ты часть живой истории Гарварда. Одна из многих уловок, чтобы заручиться выпускниками.

– Тем не менее, – нахмурилась Андреа, – я горжусь, что могу оправдать ожидания своей семьи, пусть их планка и высока. И я не стала бы чернить собственных родителей, словно каких-то незнакомцев, но это всего лишь мое мнение.

– Она же просто шутила, – вступилась Кади.

Андреа глубоко вздохнула:

– Ты права. Я действительно не знаю твоей ситуации. Прошу прощения, если задела.

– Да ладно, норм, – едко отозвалась Ранджу.

– Друзья?

– Ага, друзья, – согласилась она с натянутой улыбкой.

– А теперь, если позволите, мне нужно в уборную, – и Андреа вышла в коридор.

Как только дверь щелкнула замком, Ранджу развернулась к Кади:

– Нет, ну как тебе она?

– Странно, конечно, – согласилась Кади, горя желанием доказать свою преданность. Однако в глубине ее души все же засели слова Ранджу про уловки для наследников. Да, родители Кади не были здешними выпускниками, но брат в Гарварде, как думалось ей, тоже считался. А мертвый?

– В смысле, мы только встретились, а она уже вся из себя, меня осуждает. Нам, ну, жить тут вместе вообще-то, нельзя повежливее, что ли?

– Вот да.

Раньше Кади считала, что студентов расселяют случайным образом, но если Андреа намеренно разместили в Уэлд-холл, то Кади ведь могли намеренно отправить подальше от Грэйса, общежития Эрика на первом году его обучения?

– И по правде, я шучу про родителей, да, но они мои родители. Я все понимаю, они все понимают, и мне не нужно объяснять это какой-то первой встречной.

И она не попала в Принстон или Йель. Просто потому, что подала документы в Гарвард, когда брат был на третьем курсе, и поступила через три недели после того, как он выпрыгнул из окна своей комнаты в общежитии. Может, ее приняли в качестве эдакой подстраховки а-ля «не подавайте на нас в суд»? Или из жалости?

– Нельзя судить привычки чужой семьи, понимаешь?

Кади снова сосредоточилась на Ранджу:

– Мне очень нравятся твои родители. И по вам видно, насколько вы друг друга любите.

– Спасибо. Они у меня клевые. Жаль, что я не застала твоих маму с папой.

– Ага, ну, по правде, ты не застала моих папу с тетей, но не суть, – отмахнулась Кади, но что-то в ее лице, должно быть, выдало боль, потому как Ранджу смущенно вскинула брови:

– Ой, прости, пожалуйста. Твоя мама?..

– Умерла? Нет, нет. – Брат умер. – Маме просто не до поездки.

Отговорка вышла достаточно сносной и расплывчатой – если не знать, что родственник, который таки отправился в поездку, прикован к инвалидному креслу.

Отец Ранджу, относивший свернутые коробки на цокольный этаж, вернулся и сообщил, что мусор уже почти расчистили, а потом добавил:

– А, и пока не забыл, Кади, скажи, пожалуйста, где ты купила толстовку?

Кади оцепенела – совсем забыла, что так ее и не сняла.

– О нет, не говори! – крикнула Ранджу из их спальни. – Он закупит их на всю семью. В магазине кампуса ничего не останется.

Кади дернула толстовку через голову, заглушая свое слабое восклицание о том, что как-то жарковато.

– Мое единственное дитя поступает в Гарвард, и ты думаешь, я стану это скрывать?! – крикнул отец в ответ.

Ранджу вышла из комнаты, по-прежнему его подкалывая:

– Знаешь, готова спорить, что Гарвард производит их и в Индии, скажи нашим, пусть закупятся прямиком на фабрике, сэкономите на доставке.