class="p1">— Тебе не стоило писать моей жене, — отвечаю шепотом.

— Прости, — едва слышно отзывается. — Я просто хочу, чтобы ты был рядом, и ты рядом.

Закрываю глаза. Какое же это удовольствие лежать в кровати с женщиной, в объятиях с которой тебе тепло и спокойно.

— Валер…

— М?

— Я больше жизни хочу быть с тобой, — пробегает пальчиком вокруг пупка. — Хочу ребеночка родить. Сыночка…

— Лада… — сглатываю. — Мы это уже обсуждали. Не тяни из меня жилы. Дети… У детей должны быть мама и папа…

— Валер, я хочу быть с тобой вместе, — садится и печально заглядывает в лицо. — Мы ведь можем быть вместе. Можем быть счастливыми. И я приму твою дочку, как свою. Я буду ее мамой.

— Но у моей дочери есть мать, — устало смотрю на Ладу, в глазах которой застыли слезы.

— Тогда пусть будем только ты и я. Валер, я хочу семьи. Ты мне предлагаешь быть любовницей долгие годы?

И тут в груди просыпается гнев уже на Ладу. Я встаю и подхожу к окну, раздраженно взъерошив волосы.

— Я ведь не об этом мечтаю, Валер, — жалобно всхлипывает, и злость меняется на что-то муторное и черное.

На чувство вины? Тоску? Я тоже хочу, чтобы все было иначе.

— Я ведь тебе говорил, — смотрю на пушистые облака, что плывут над крышами домов, — и не обманывал, что женат. Лада, я тебе не Вася с соседней квартиры, понимаешь?

— То есть мне так и быть в стороне и наблюдать, как другая женщина рожает тебе детей, а самой лишь наслаждаться нашими редкими встречами?

Может, плюнуть на все и рискнуть? Рискнуть ради уютного счастья и семьи, в которой мне будет хорошо и спокойно? Поддаться своей слабости и эго, которое считает, что я достоин ласковой и любящей женщины, с которой я воспитаю Соню и рожу новых детей?

Но в мой внутренний диалог вступает рациональный Валерий, который заявляет, что я потеряю слишком много, а итог будет непредсказуем и риски большие. И никто не оценит моего порыва быть с любовницей. Я буду взбалмошным идиотом, которого лучше убрать из игры, а то он из-за эмоциональности натворит дел и все просрет.

— Валер, — Лада целует меня между лопаток, обнимает и прижимается к спине. — Вместе мы справимся.

— Зачем ты написала моей жене?

— Я же ответила…

— А меня не удовлетворил этот ответ, — разворачиваюсь к Ладе и поднимаю ее хорошенькое лицо за подбородок двумя пальцами. — Ты же не глупая девочка и прекрасно понимала, что не она решает, уйду ли я из семьи или нет.

— Валер… — тянется, чтобы поцеловать, но я отстраняюсь.

— Ты меня подставила, Лада. Ради чего?

— Я хотела, чтобы она знала о моем существовании, — по щеке скатывается слеза. — Не подозревала, а знала. Я не хочу быть в тени, Валер. Я тебя люблю, и стала частью вашей с ней жизни. Ты уходишь от меня к ней, ложишься в одну постель…

Наивная девочка. Ничего не знает и не понимает. Мы ведь с Викой даже одной ночи не провели в одной кровати. У нас отдельные спальни и нет общего супружеского ложа, в котором мы бы могли засыпать и просыпаться.

И это было условие Вики. Разные комнаты, и я согласился, потому что это было разумно. Так же разумно, как и расходиться после близости, в которой не было поцелуев, объятий и удовольствия. Я испытывал только облегчение, что акт завершен и Вика сейчас встанет, чтобы оставить меня в одиночестве.

Однажды она задержалась, накрыла мою руку ладонью, а я попросил ее уйти. Она тихо извинилась и вышла. После подобного не повторялось. Почему я сейчас об этом вспомнил? И какого черта этот осколок этого воспоминания такой острый и будто смазан ядом?

— Валер?

— Мне пора, — шагаю к комоду. — У меня через час встреча.

— С женой?

— Нет, — раздраженно подхватываю рубашку и оглядываюсь. — С отцом, Лада, и кучей других людей, которые у него в подчинении.

— Ты вернешься? — с надеждой смотрит на меня. — Обещаю, я больше не буду тебя злить. И я приготовлю ужин.

Глава 8. Ути-пути

— Вы кто? — тихо и испуганно спрашиваю я жуткого мужика, за спиной которого стоят два молчаливых бритоголовых бугая.

Грузный, широкоплечий и лицо одутловатое, а маленькие глаза будто стеклянные, а за ними точно притаился кто-то очень холодный, скользкий и жестокий.

— Юрий Витальевич, — улыбается и беспардонно входит в квартиру, твердо отодвигая меня в сторону рукой. — А вы, юная особа, Лада?

— Да, — сглатываю и шепчу, — уходите… немедленно…

— Ути, бози мой, — смеется, — уходите. Ми-ми-ми.

— Я полицию вызову…

Один из бугаев выхватывает из моих рук телефон и прикладывает палец к своим губам, требуя тишины.

— Выдохни, куколка, — Юрий Витальевич оглядывается, — я с миром. Пока с миром, поэтому не советую выводить меня криками и истериками. Они меня раздражают.

Деловито заглядывает в каждую комнату, как у себя дома. Молчаливые громилы следуют за ним по пятам.

— Уютненько, — подытоживает Юрий Витальевич и шагает на кухню. — Ладочка, сделай мне чаю.

— Что?

— Что слышала, — его тон становится холодным и презрительным, — гостей принято поить чаем.

— Но кто вы…

Усаживается за стол, откидывается на спинку стула и поднимает взгляд:

— Валера тебе эту квартиру снимает или купил?

— Он что-то натворил?

— Да, — обнажает зубы в улыбке, — он изменяет моей племяннице с тобой.

Отступаю и бледнею. Вот черт. Валера поэтому так рассвирепел после сообщений, которые я отправила его женушке?

— Ну, снимает или купил? — вскидывает бровь. — Хороший район и очень дорогой. Элитный. Хотя… постой. Этот жилой комплекс, вроде, построил его отец, да?

— Я не знаю…

— Что ты не знаешь?

— Он просто привел меня сюда…

— А ты и рада? — Юрий Витальевич хмыкает.

— Я его люблю, — сиплым шепотом отвечаю я.

— Естественно, — клонит голову набок, — как не любить богатого, молодого и красивого жеребца? Да?

— Он не любит вашу племянницу… — говорю я и закусываю кончик языка до боли.

— О, милая, дело не