— Ладно, Тюлькан, поднимайся. Домой двинем, жрать охота.

— Я не пойду. — Тюлька снова устроился на урне. — Еще часа три надо подождать, потом можно уже. Ты иди, а я потом уже…

— Как знаешь. Робота лови.

И Аксён двинул домой.

Во дворе разворачивался пикник. Вернее, уже сворачивался. Костер прогорел, тела располагались вокруг, в покрышках. Мать спала, в последнее время она часто спала. Дядя курил сигару. Чугун пребывал в полуживом состоянии, в последнее время он часто в нем пребывал.

— Ты где шлялся? — промычала очнувшаяся мать.

Аксён не ответил.

Мать рассмеялась.

— Это точно, — очнулся теперь уже Чугун. — Правильно мама подумала. Ждал свою дуру… Ромуальд наш, Ромуальд… Мама, твой сын верит в любовь…

Чугун забулькал.

— Любовь — это прекрасное… чувство, — с трудом заметил дядя Гиляй. — Кто не любил, тот это… не жил, короче… и не дышал… помаленьку… Как сказал великий Петрарка… ты, как змея, в мой душ вползла украдкой…

— Короче, дело к ночи. — Чугун выбрался из покрышек. — Я что-то устал немного, давайте потанцуем…

Включил музыку.

Шансон. Самый растрэшовый. И принялся плясать. Извиваться то есть. Паскудно так, будто из Чугуна вытащили большую часть костей, одна дрянь осталась. И даже подвывал что-то там. Про любовь, какой она должна была быть в его понимании.

Мать механически хлопала в ладоши.

Дядя не вытерпел и с трудом возвысился над догорающим костром.

— Высвисте… Выключите это. — Он повелевающее указал на магнитолу. — Это невыносимо, право, как в бабочкарии…

— Те че, реальный музон не нравится? — насторожился Чугун.

— Ну что ты, Кеша, нравится… Так нравится, что это… Я просто к тому, что настоящие люди… это не слушают…

— А кто же это слушает?

Лицо у Чугуна приобрело капризное выражение.

— Ну, — поморщился дядя Гиляй, — шоферня всякая… Впрочем, если тебе так уж желается…

Чугун выключил музыку.

Аксёну хотелось спать. Но, судя по всему, намечалась драка, а Аксёну хотелось посмотреть, на что дядя Гиляй способен. Да и вообще, это было бы весело. А вдруг дядя Гиляй крут? Отправит Чугуна в больничку на пару месяцев, дышать станет полегче. Вот-вот она приедет, а тут Чугун…

Лучше без него.

— Тебе… Иннокентий… лучше вообще… воздержаться… — посоветовал дядя Гиляй.

Чугун хихикнул и деловито стал шарить по карманам и чего-то бурчать под нос.

Началось, понял Аксён, и на всякий случай отодвинулся подальше.

— Я тебя сейчас воздержу… — Чугун бычьи огляделся, поднял пустую бутылку, хлопнул ее о башку.

Впечатление хотел произвести, розочку сделать, не получилось, голова от пьянки распухла, стала мягкой, и бутылка не раскололась.

— Не, Чугун, в десантуру тебя не возьмут, — прокомментировал Аксён. — Такие с пиндосами не справятся! Гонишь ты про Гудермес!

Тюлька обидно засмеялся. Аксён оглянулся. Младший не удержался, заявился домой, сидел теперь в обнимку с покрышкой, наблюдал. Глаза сверкали.

— Заткнись, дристун! — Чугун разделал бутылку о мангал и принялся наступать на дядю.

— Гиляй, насмерть его только не надо… — зевнула мать и побрела к дому.

— Не волнуйся, дорогая, — заверил дядя Гиляй, — я его не сильно зарежу…

Аксён вдруг понял, что дядя не пьян. Совсем. Только что заикался, а теперь…

Чугун сделал выпад розочкой. Но вместо дяди Гиляя попал в тракторную покрышку и завяз в ней оружием.

— Сам дристун, — сказал негромко Тюлька.

Аксёну стало все ясно, ну, кто возьмет верх. У Чугуна никаких шансов, дядя Гиляй быстрее и, что самое главное, опытнее.

Чугун вызволил розочку из резины и кинулся на дядю повторно. В руке у Гиляя возник ножик. Раскладушка, бабочка, Аксён точно не помнил названия. Да и разглядеть ее было сложно, она просто блестела вокруг дядиной кисти, сливаясь в одно мутное пятно.

— Ух ты! — хлопнул в ладоши Тюлька.

— Юноша не склонен к консенсусу, — сказал дядя Гиляй. — В современном обществе так нельзя, мы не неандертальцы.

После этого дядя совершил сложное трудноуловимое движение обеими руками, левой отвлекающее, правой атакующее, и брызнула кровь. Чугун ойкнул и уронил розочку.

Кровь бежала хорошо, рукав рубашки мгновенно промок.

— Это что? — глупо спросил Чугун.

— Зарезал! — Тюлька пребывал в полном восхищении.

— Не дергайся, Кеша, я только шкурку тебе потрогал, — объяснил дядя Гиляй. — Крови много, опасности никакой. Пойди замотайся бинтиком.

— Сам замотайся… — Чугун разглядывал руку. — Мне, может, швы придется налаживать…

— Швы тебе придется, конечно, накладывать. Если ты будешь много болтать. Это я тебе обещаю. Пошел отсюда, мешаешь.

Разочарованный Чугун плюнул и отправился в медицинский поход, сказал, что ему надо срочно разобраться с парочкой сволочей в Еленском. Аксён был этому рад. Во-первых, станет тихо, во-вторых, он надеялся, что Чугуна кто-нибудь да добьет, в Еленском пара крепких мужиков еще проживала.

— Да он не в Еленский, он к Руколовой пошел, — сказал Тюлька. — Она его жалеет.

— В сердце нашего народа — океан жалости, — изрек дядя Гиляй и вернулся к костру.

Тюлька и Аксён устроились в покрышках и придвинулись к огню.

Дядя Гиляй молчал. Иногда прикладывался к бутылке и молчал. Они тоже молчали. Тюлька наткнул на шампур мясо и теперь совал его в огонь, мясо шипело, подгорало и, конечно же, не прожарилось. Тюлька не утерпел и стал жевать его полусырым.

Дядя Гиляй пил. Он уже почти лежал в покрышке, прихлебывал и смотрел в небо. Аксён тоже смотрел. Звезд было так много, что хотелось спать.

— Спутник! — Тюлька указал шампуром. — Спутник летит!

— Это станция «Мир», — заявил дядя.

— Ее же вроде затопили, — зевнул Аксён.

— Ага, затопили. Ты еще скажи, что «Курск» затопили! Не, ребята, не все так просто! Станция «Мир» — она там, в космосе. Летает. Просто на нее бактериологическое оружие загрузили. Чтобы в случае чего сбросить на того, кого надо. На Китай, к примеру. Не, все не так просто…

Дядя рассказывал. Про затонувшие подводные лодки, которые на самом деле не затонули, а тайно переведены в Резерв Х, чтобы в случае чего в самый ответственный момент всплыть в самых нужных местах. Про невидимые танки и бесшумные вертолеты, про батальоны пропавших без вести — знаете, сколько народу каждый год просто так пропадает?

Аксён отметил сквозь наваливающийся сон, что склонность к неконтролируемому вранью — их семейное качество, врут все — и он, и Чугун, и даже Тюлька начинает, дядя Гиляй, без сомнения, их близкий родственник. И газеты, кажется, те же читает. «Враг государства» — отличная газетенка, жалко, как и «Механику», выкидывают редко.

А Тюлька слушал, забыв про мясо, не замечая, как вспрыгнувший огонек прожигает дыру в калоше.

А потом дядя рассказывал стихи, видимо, и его пробрало, мужики на трезвую голову стихи ведь