Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 4
Чугуну дядя привез ремень. Утверждал, что реальный «GUCCI», вроде как купил у настоящего бутичного дилера, который втихаря приторговывал стоками.
Аксён получил телефон. Телефон ему был совершенно не нужен — Ломы не входили в зону покрытия, один Чугун умудрялся звонить через хитрую проволоку, но дяде спасибо он сказал. Решил, что, как только дядя свалит, он загонит аппарат в городе.
Матери тоже что-то привез, она не показала.
Тюльке подарил большой резиновый шар с ушами сверху, шар можно было надувать, а потом на нем прыгать на манер лягушки. И Тюлька шар немедленно надул и принялся скакать по двору, врезаясь в покрышки, переворачиваясь и веселясь всячески. В конце концов воткнулся в колодец и сильно стукнулся лбом.
— Если взять четыре таких штуки и связать, то можно до Волги добраться, — радостно крикнул он.
Аксён представил, как Тюлька плывет на надувных шарах в Волгу. Красиво представилось.
— В будущем у машин будут круглые колеса, — заявил Тюлька.
— А сейчас они что, квадратные?
— Нет, ты не понял, они будут как шары. Как вот это.
Тюлька снова оседлал шар и пустился прыгать.
— Где дядя?
Тюлька махнул в сторону леса:
— Там. Что-то устраивает. Варит что-то.
Аксён решил посмотреть. Двадцать пятое. Только начало. Самое начало, каникулы вчера начались. Надо заполнить дни чем-нибудь. Дурацкими делами и ненужными разговорами. Что-то делать и с кем-то разговаривать. Как можно меньше думать.
Потому что так быстрее.
Дядя устроился основательно. Расчистил полянку двадцать на двадцать, натаскал покрышек и ящиков, ведра валялись, тазы старые, из битых кирпичей сложено что-то вроде печки. На печке красовался чугун, наполненный песком, на чугуне турка с длинной ручкой.
Дядя Гиляй варил кофе.
— Здравствуйте, — сказал Аксён.
— Привет, — дядя был бодр, — сегодня отличный день. В этот день четыре года назад…
Дядя замолчал.
— Кофе у вас вкусно пахнет.
— Кофе, точно. — Дядя Гиляй углубил турку в песочные барханы. — Настоящий. Сто грамм — пять тысяч рублей.
— Сколько? — не поверил Аксён.
— Пять. — Гиляй продемонстрировал турку. — Один дружбан угостил. Он в Москве работает, в Барвихе. Слыхал?
— Не…
— Ну и ладно. Хозяева на даче оставили. А у них правило такое — что забыто или оставлено — все техперсоналу. Один раз телефон за штуку баксов оставили — так только симку потом взяли, а телефон дружбану. Аристократия, блин. Ты пей.
Аксён попробовал.
Это был не кофе. Вернее, это был кофе, а все, что пил Аксён раньше, кофе, безо всякого сомнения, не являлось. Это…
— Вкусно?
— Ага. Прямо… Ну не знаю.
— Элитный сорт. Реально элитный. Короче, он растет в Африке, ну, на обычных кофейных кустах. Или деревьях, не знаю, на чем он там растет. И когда он поспевает, прибегают местные суслики. Или белки… Так вот, эти белки жрут зерна, но не разжевывают их, прямо так глотают, чтобы голода не чувствовать. Само собой, эти зерна не перевариваются и на следующий день выходят естественным путем. И тут же хитрые берберы их собирают, сушат, а потом жарят. Получается очень дорогой кофе, для ценителей.
— Так это что? — Аксён брезгливо поболтал чашку.
— Ага, — подтвердил дядя Гиляй. — Он от этого приобретает необычные вкусовые свойства.
— Это какашки сусликов?
— Ты говорил, что вкусно.
— Вкусно, — грустно согласился Аксён.
— Ну, и не обращай…
Дядя замолчал и принялся чесать подбородок, его явно посетила какая-то идея.
— Я вот что думаю, — сказал он через минуту. — Вот… Вот если купить, допустим, мешок кофейных зерен, ну, в той же Костроме, обжарить их как следует и заставить Вячеслава их глотать…
— Что?! — сморщился Аксён.
— Шучу, шучу, — успокоил дядя. — Шутка. Пей кофе, давай подгорячу.
Аксён протянул кружку. А что, где-то там ведь едят какие-то ласточкины слюни или еще что такое и клопов каких. Кофе из беличьих какашек…
— Дядя, а что вы там рассказывали вчера… Ну, стихотворение. Про ворона.
— А, это… — Дядя Гиляй почесал уже лоб. — Я шепнул, друзья сокрылись вот уж многие года… ты-ры-пыры ты-ры-пыры как надежда навсегда, ворон каркнул, ворон каркнул, ворон каркнул никогда… Не помню, как его звали, писатель и поэт.
— Поэт?
— Ну, и поэт тоже. Он сошел с ума и утопился. А может, под поезд бросился. Под бронепоезд.
— И умер?
— Конечно. Кто же после поезда выживает… А ты стихи сочиняешь?
— Да не…
— А что так? — удивился Гиляй. — Все нормальные ребята сочиняют стихи. Я вот сочинял. Когда был влюблен. Глупые, конечно…
— Я тоже сочиняю, — вдруг признался Аксён.
— Про любовь?
— Про Робинзона Крузо.
Дядя икнул от неожиданности.
— Интересная тема… — сказал он. — Необычная… Никогда… Может, прочитаешь что-нибудь.
— Да я больше не сочиняю…
— Ну, из раннего тогда. Наверняка это очень познавательно.
— Ну да…
Аксён принялся вспоминать. Стихи про Робинзона Крузо он бросил сочинять год назад и с тех пор ничего не создал. Но старое помнил.
— Ладно, прочитаю, — сказал Аксён. — Только смеяться не надо.
— Не буду, — заверил дядька. — Стихи — это вообще не повод для смеха, стихи — это трепет души. Давай, Иван.
Аксён вздохнул и пробубнил:
У Робинзона Крузо имелась аркебуза,
А также барабан
И Пятница — болван.
Аксён замолчал, взглянул на дядю: одобряет или нет? Понять по лицу было трудно.
— Мне кажется, лучше так: «И Пятница — баран», — сказал дядя. — Может быть. Я не очень разбираюсь, если честно. Знаешь, я однажды немного… Ну, короче, попал. И там была «Карманная поэтическая библиотечка», я ознакомился… Два раза. Послушай, Иван, ты мне кастрюлю старую принеси, ладно?
— Зачем?
— Свинец плавить буду.
— Да где вы сейчас свинец найдете, его давно уже весь переплавили…
Дядя Гиляй хмыкнул.
— Я сюда пешком шел, — сказал он. — Чтобы вспомнить юность. Ты знаешь, что у нашей семьи тут был завод?
— Конный? — спросил Аксён.
— Почему конный, кирпичный. А Ломы были нашей вотчиной. Кирпичный завод, табуны, две мельницы…
Врал дядя. Разъезд Ломы только в девятьсот десятом году был построен, это Аксён точно знал. Но с дядей не спорил, пусть врет. Может, он от этого умнее себе кажется, а взрослые, когда кажутся себе умнее, всегда добреют. И денег дают.
— Впрочем, это неважно. Я брел по родному тракту, леса-перелески, ностальгия… И вот гляжу: яма вроде как. А я тогда заблудился немного, чуть в сторону сбился. Яма. Ну, думаю, кто-то стройматериалов в семьдесят лохматом натырил, припрятал, а все равно посадили, так схрон и загнил.
