Муха важно прохаживалась по инструменту, пользуясь своей безнаказанностью. Иванна не могла пошевелить пальцем: ее тело омертвело. Она сидела с баяном на коленях целую вечность.

Восемь мучительных часов не обязательно проводить так. В ее распоряжении было все время мира и прогнивший кабинет, но она отсиживала здесь до пяти вечера. Баянистка могла прыгать, танцевать или поспать. Но вообще-то она могла сюда и вовсе не приходить — никто бы не заметил. Ее дорогие коллеги давно разбежались, и никто их не искал.

Она тоже пробовала, но неизменно возвращалась на скромный стульчик в запущенном кабинете, поскольку необъяснимое чувство гордости не позволяло ей поступить иначе.

Минутная стрелка подходит к двенадцати. В этом была магия: еще пара мгновений и можно будет превратиться из золушки в тыкву. Не секрет, что любая принцесса мечтает об этом: безупречная девушка обязана быть на высоте, но быть тыквой намного проще: сидеть на грядке с нечищеными зубами и высокомерно взирать на прохожих.

Звон будильника. Можно собираться. Идти недалеко — всего сорок шагов: коридор, лестница, нижний этаж. За это время утомленная женщина успевает прокрутить в голове множество мыслей, главная из которых — сомнение.

Разумеется, его корень кроется в ее испорченной душе: Иванна не верила в идею амнистии. Опыт тысячелетней жизни подсказывал ей, что все изменения только к худшему. Но вариантов немного: спрятаться, убежать, совершить что-то непотребное. Она перебирала их в голове, пока шла по лестнице и коридорам.

Ее по-прежнему удивляли доски лестниц. Ступая по ним, она слышала стариковские стоны. Доски кричат, матерятся, злорадствуют: «Ух, ох, ах!». Раньше от этого было не по себе. Однако сегодня Иванна прикладывает ухо к стене, чтобы услышать, чем сейчас заняты их деревянные души.

Вот и порог. Как всегда, ей не хватило нескольких шагов, чтобы распорядиться своей судьбой. Она все бы отдала, если бы ей позволили подумать еще немного.

Она вздохнула и достала ключи. Ее дом начинался прямо здесь: кривая дверь, покрытая душевным дерматином и неизменная бумажка в щели — квитанция.

— Интересно, в раю тоже нужно платить коммуналку? — проворчала Иванна. И сама же ответила. — Думаю, да.

Оставался шекспировский вопрос: платить или не платить? Если «да», значит жилец планирует остаться еще на месяц. Если «нет», то этот кусок бумаги следует выкинуть. Рука не поднималась.

Но это мелочи! Ведь щекочущую тайну составляло другое. В квитанции написано: «Ленинская комната. Прописано два человека». Интересно, а кто второй? Может быть, сам Ленин?

Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Озадаченная музработница бережно опустила квитанцию в карман, отложив решение вопроса до завтрашнего дня. Скоро ее захватит поток близких сердцу действий: она включит радио, накинет халат и включит газ.

Удивительно, что только в этом месте она чувствовала себя дома. Когда «завертелась» амнистия и добропорядочные граждане погрузились в дебоши и оргии, она собрала вещи и перебралась сюда. Директор не возражал. Более того, он заявил что-то нелепое типа: «Когда вы рядом, мне так тепло на душе».

В аду забыли, кто такой Ленин. Но культ Личности все еще наполняет это место неземным уютом. По портретам, стихам и открыткам можно было проследить непростой путь Ильича (так его иногда звали): он воскрешает мертвого пролетария, изгоняет карьеристов из парткома. Несомненно, он обладал сверхъестественной силой. Иначе, зачем для него строить мавзолей?

Сегодня, как и всегда, в этой комнате раздалось ласковое «Привет, малыш!» и обновилась ароматическая свеча в честь загадочного, но милого вождя.

Нежным движением руки уставшая женщина включает тумблер радио. Комнату заполняет бессмысленный треп:

— Дорогие друзья, сегодня последний эфир. С вами, как всегда, дьяволята Бим и Бом!

Иванна улыбается, набрасывая на плечи затасканный халат.

— Дорогие нечестивцы, сегодня тот самый вечер, когда в пьяном угаре вы можете нас набрать. Не стесняйтесь, звоните!

— Из магазинов исчезла светлая краска. Знаешь почему? — поинтересовался Бим.

— Все хотят быть похожими на ангелов? — ответил Бом.

— А ты уверен, что в раю живут лишь блондины? Может быть, там есть шатены, брюнеты или рыжие?

— Рыжие в раю? Ах, оставь…

Радио — блажь. Но как не поддаться искушению? Ведущие обсуждали те же вопросы, что волнуют и музработницу. Иванна не участвовала в беседе, а будто подслушивала за ними, как прохожие подглядывают в освещенные окна соседей.

— Вы бы хотели стать ангелом? — интересовались дьяволята у слушателя.

— У них нет свободы воли! Может, лучше иметь свободу воли в аду, чем не иметь ее в раю? — к беседе присоединился надтреснутый голос.

— Но он ведь такой красивый…

— Он прыщавый урод. И тупой к тому же! — на том конце бросили трубку. Иванна не сомневалась, что этот голос принадлежит неподражаемой девочке со шрамом через все лицо.

Если бы музработницу попросили одним словом описать томный вечер, она, не задумываясь, бы ответила: «Вермишель». Этому есть простое объяснение: ничто не дает такого чувства стабильности, как она. Что бы ни произошло днем — вечером будет вермишель. Существует множество способов готовить это макаронное изделие, но важны нюансы: температура воды, помол соли, помешивание. Иванна не раз задумалась: «Можно ли потратить вечность на совершенствование этого блюда? — и неизменно отвечала. — Разумеется, да!».

Пакет вермишели хрустел, как первый снег. На пачке красовалась надпись «первый сорт», которая невольно выводила хозяйку на мысль, что жители ада, очутившись в раю, никогда не смогут отнести себя к этой категории.

Тело суетилось: простые нервозные движения подводили итог многострадального дня. Ленин следит за подопечной. Он щурится из-за угла, будто знает Иванну с раннего детства. Сама того не замечая, она мысленно общается с ним. Вот и сейчас, женщина замерла со спичками в руках:

— Ленинская комната… Значит, и я тоже ленинская?

В комнате все шло своим чередом, пока неуемные Бим и Бим продолжали расшатывать сознание:

— Здравствуйте, уважаемая! Какой вопрос Вы хотите задать?

— Что с домашними питомцами, их тоже пустят в рай? — раздается старческий голос.

— Это, смотря каких….

— У меня козел!

— Козла в рай не возьмут. Может, на передержку?

— Да кому он нужен старый! Эх, попробую в сумке протащить…

Иванна улыбнулась. До нее доносятся крики с улицы, где неизвестные силуэты выясняют отношения с использованием подручных предметов под визгливый аккомпанемент ржавых качелей.

— Ай! — воскликнула хозяйка.

Сладкая, мутная жижа разлеталась вулканическими бомбами налево и направо — будет ожог.

«Если чем и пугать грешников, то именно этим!» — подумала она про вермишельное варево, потирая запястье. Ей представилось, как нечестивцы медленно тонут в густом, огненном, приторном болоте, хватаясь за макаронные изделия в поисках спасения.

Несколько минут и все вернулось