Я разжимаю и сжимаю пальцы. Мои ладони потеют и начинают гореть. Еще один глубокий вдох. В глазах все плывет. Проходит пять минут, потом десять. Миссис Бартон все еще говорит, но я ее не слышу. Я сжимаю кулаки, потом разжимаю. И тут у меня перехватывает дыхание: от моей правой ладони идет легкое свечение. Я смотрю на нее, ошеломленный и изумленный. Через несколько секунд свечение становится ярче.

Я сжимаю кулаки. Сначала я напуган тем, что что-то случилось с одним из других. Но что могло случиться? Нас нельзя убивать не по порядку. Так работает заклинание. Но значит ли это, что с ними не может случиться какой-то другой беды? Может, кому-нибудь отрубили правую руку? Я никак не могу этого узнать. Но если бы что-то стряслось, я бы почувствовал это по шрамам на моих лодыжках. И только потом до меня доходит. Должно быть, формируется мое первое Наследие.

Я достаю из сумки телефон и отправляю Генри текст «ПРИОХАА», хотя хотел набрать «ПРИХОДИ». Мне слишком дурно, чтобы я мог отправить что-то еще. Я сжимаю кулаки и кладу их на колени.

Они горят и трясутся. Я разжимаю руки. Левая ладонь ярко красная, правая все еще светится. Я бросаю взгляд на настенные часы и вижу, что урок почти закончился. Если я смогу выбраться отсюда, то найду пустую комнату, позвоню Генри и спрошу его, что происходит. Я начинаю считать секунды: шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь. Такое ощущение, что у меня в руках вот-вот что-то взорвется. Я сосредотачиваюсь на счете. Сорок, тридцать девять. Теперь я ощущаю покалывание, словно в ладони вонзились маленькие иголки. Двадцать восемь, двадцать семь. Я открываю глаза и смотрю вперед, фокусируя взгляд на Саре в надежде, что ее вид меня отвлечет. Пятнадцать, четырнадцать. Оттого, что я смотрю на нее, мне становится хуже. Иголки теперь кажутся гвоздями.

Гвоздями, которые сунули в горн и довели до белого каления. Восемь, семь.

Звенит звонок, и в ту же секунду я вскакиваю и выбегаю из класса мимо других учеников. Мне дурно, и я неуверенно держусь на ногах. Я продолжаю идти по коридору, совершенно не представляя куда. Я чувствую, что за мной кто-то идет. Я достаю из заднего кармана расписание и проверяю номер моего шкафчика. По счастью, он как раз справа от меня. Останавливаюсь около него и прикладываю голову к металлической дверце. Я качаю головой, понимая, что, в спешке покидая класс, забыл сумку с телефоном. И тут кто-то меня толкает.

— Ну, что, крутой парень?

От толчка я, спотыкаясь, делаю несколько шагов и оборачиваюсь. Марк стоит и улыбается.

— Что-то не так? — спрашивает он.

— Нет, — отвечаю я.

У меня кружится голова. Мне кажется, я теряю сознание. И мои руки горят. Что бы ни происходило, происходит оно в самое неподходящее время. Он снова толкает меня.

— Ты не такой крутой, когда рядом нет учителей, а?

Мне не хватает равновесия, чтобы стоять, я спотыкаюсь о собственные ноги и падаю на пол. Сара встает перед Марком.

— Оставь его в покое, — говорит она.

— Это не из-за тебя, — отвечает он.

— Конечно. Ты видишь нового парня, который разговаривает со мной, и сразу пытаешься затеять с ним драку. Это одна из причин, почему мы с тобой больше не вместе.

Я поднимаюсь. Сара тянется помочь, и как только она меня касается, в моих руках вспыхивает боль, а в голову словно ударяет молния. Я поворачиваюсь и иду прочь, в другую сторону от астрономического класса. Я знаю, что все посчитают меня трусом за то, что я убегаю, но я чувствую, что почти теряю сознание. Я поблагодарю Сару и разберусь с Марком, но позже. А сейчас мне надо только найти комнату с замком в двери.

Я добираюсь до конца коридора, где он пересекается с главным входом в школу. Мысленно возвращаюсь к инструктажу мистера Харриса, который объяснял, где расположены разные комнаты. Если я правильно помню, то большой зал, комнаты для музыкальных репетиций и гуманитарные классы находятся в конце этого коридора. Я бегу туда так быстро, как только способен в моем нынешнем состоянии. Позади я слышу, как Марк кричит мне, а Сара кричит на него. Я открываю первую же дверь, которую нахожу, и захлопываю за собой. К счастью, есть задвижка, и я ее закрываю.

Я в темной комнате. На сушке висят пленки с негативами. Я падаю на пол. У меня кружится голова и горят руки. С того момента, как я только увидел свечение, я держу руки сжатыми в кулаки. Я смотрю на них и вижу, что правая рука все еще светится и пульсирует. Я начинаю паниковать.

Я сижу на полу, пот заливает глаза. В обеих руках страшная боль. Я знал, что надо ожидать проявления моего Наследия, но представления не имел, что его приход будет включать это. Я разжимаю руки, и моя правая ладонь начинает ярко светиться, свет концентрируется. Левая ладонь тускло мерцает, жжение почти невыносимо. Я бы хотел, чтобы Генри был здесь. Надеюсь, он уже едет.

Я закрываю глаза, скрещиваю руки и обхватываю туловище. Перекатываюсь по полу, во мне все болит. Я не знаю, сколько проходит времени. Одна минута? Десять минут? Звенит звонок, оповещая о начале следующего урока. Я слышу, что за дверью разговаривают. Пару раз дверь пытаются открыть, но она заперта, и сюда никто не сможет войти. Я катаюсь по полу, глаза плотно закрыты. В дверь опять начинают стучать. Голоса приглушенные, я не могу понять, что там говорят. Я открываю глаза и вижу, что свет от моих рук залил всю комнату. Я сжимаю кулаки, чтобы попробовать спрятать свет, но он просачивается между пальцами. Потом дверь начинают трясти по-настоящему. Что они подумают о свете от моих рук? Его не спрятать. Как я его объясню?

— Джон? Открой дверь, это я, — раздается голос.

Меня переполняет чувство облегчения. Голос Генри, единственный голос в мире, который я хочу услышать.

Я подползаю к двери и отпираю ее. Она распахивается. Генри весь грязный, в рабочей одежде, словно делал что-то по дому. Я так рад видеть его, что мне хочется подпрыгнуть и обнять его. И я пытаюсь, но я слишком слаб и снова падаю на пол.

— Там все в порядке? — спрашивает мистер Харрис, который стоит за спиной у Генри.

— Все отлично. Дайте нам только минуту, пожалуйста, — отвечает Генри.

— Не вызвать ли «скорую»?

— Нет!

Дверь закрывается. Генри смотрит на мои руки. На правой свет горит ярко, а левая лишь тускло мерцает, как будто пытаясь набраться уверенности. Генри широко улыбается, его лицо светится, как маяк.

— Ах, благодарение Лориен, — выдыхает он, потом достает из заднего кармана пару кожаных садовых перчаток. — Дуракам везет, я как раз работал во дворе. Надень их.

Я надеваю, и они совсем закрывают свет. Мистер Харрис открывает дверь и просовывает голову.

— Мистер Смит? Все в порядке?

— Да, все отлично. Дайте нам тридцать секунд, — говорит Генри, потом поворачивается ко мне. — Твой директор испереживался.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.