Мистер Харрис кивает и прищурившись смотрит на меня.

— Ты на вид сильный юноша. Собираешься здесь заняться спортом?

— Я бы очень хотел, но не могу. У меня астма, сэр, — я повторяю свою обычную отговорку, чтобы избежать любой ситуации, в которой могли бы случайно обнаружиться моя сила и скорость.

— Жаль это слышать. Мы все время ищем способных спортсменов для нашей футбольной команды, — замечает он и переводит глаза на висящую на стене полку, на которой стоит футбольный кубок с выгравированной датой — прошлый год. — Мы победили в Пионерной Конференции, — сообщает он и светится от гордости.

Он тянется к стеллажу рядом со столом, достает два листка бумаги и передает мне. На одном — мое расписание уроков с несколькими незаполненными строками. На другом — список доступных факультативов. Я выбираю занятия, вписываю их и возвращаю листы. Он устраивает мне что-то вроде инструктажа, говорит, как мне кажется, несколько часов, скрупулезно, во всех деталях излагает каждую страницу наставления для школьника. Раздается один звонок, потом другой. Наконец он заканчивает и спрашивает, есть ли у меня вопросы. Я говорю, что нет.

— Прекрасно. До конца второго урока еще получаса, а ты выбрал астрономию с миссис Бартон. Она замечательный учитель, одна из лучших у нас. Однажды она получила почетную грамоту от штата, подписанную самим губернатором.

— Это здорово, — говорю я.

После того, как мистер Харрис с трудом выбирается из кресла, мы покидаем его кабинет и идем по коридору. Его ботинки скрипят на недавно навощенном полу. Пахнет свежей краской и моющими средствами. Вдоль стен стоят шкафчики для вещей и одежды. На многих наклеены баннеры в поддержку футбольной команды. Во всем здании никак не больше двадцати классов. Я считаю их, пока мы идем.

— Вот мы и пришли, — говорит мистер Харрис. Он протягивает руку. Я пожимаю ее. — Мы рады, что ты с нами. Мне нравится думать о нас, как о сплоченной семье. Добро пожаловать в нее.

— Спасибо, — отвечаю я.

Мистер Харрис приоткрывает дверь и просовывает голову в класс. И только тут я понимаю, что немного нервничаю, что подступает какая-то дурнота. У меня дрожит правая нога, сосет под ложечкой. Я не понимаю почему. Уж точно не потому, что предстоит идти на первый урок. Я слишком часто это делал, чтобы нервничать. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь стряхнуть напряжение.

— Миссис Бартон, извините, что прерываю. Пришел ваш новый ученик.

— О, замечательно! Пусть войдет, — отзывается она с энтузиазмом.

Мистер Харрис открывает дверь, и я вхожу. Класс строго квадратный, в нем примерно двадцать пять человек, они сидят за прямоугольными столами размером с кухонный, по трое учеников за каждым. Все взгляды обращены на меня. Я смотрю сначала на учеников, а потом уже на миссис Бартон. Ей под шестьдесят, на ней розовый шерстяной свитер и очки в красной пластиковой оправе, прикрепленные к цепочке на шее. Она широко улыбается, у нее седеющие вьющиеся волосы.

У меня вспотели ладони и горит лицо. Надеюсь, оно не покраснело. Мистер Харрис закрывает дверь.

— И как тебя зовут? — спрашивает она.

В своем неуравновешенном состоянии я чуть было не говорю: «Дэниэл Джонс», но спохватываюсь. Глубоко вдыхаю и отвечаю:

— Джон Смит.

— Замечательно! А откуда ты?

— Фло… — начинаю я, но снова спохватываюсь, не успев выговорить слово да конца. — Санта Фе.

— Класс, давайте поприветствуем его.

Все хлопают. Миссис Бартон показывает мне на свободное место в центре класса между двумя другими студентами. Я испытываю облегчение от того, что она больше не задает вопросов. Она отворачивается, чтобы идти к своему столу, а я направляюсь по проходу прямо на Марка Джеймса, который сидит за одним столом с Сарой Харт. Когда я прохожу мимо, он высовывает ногу и ставит мне подножку. Я спотыкаюсь, но не падаю. По всему классу раздаются смешки. Миссис Бартон тут же оборачивается.

— Что случилось? — спрашивает она.

Я не отвечаю ей, а вместо этого смотрю на Марка. В любой школе есть крутой парень, задира, называйте его как хотите, но еще никогда он не возникал так быстро. У него черные волосы, щедро намазанные гелем, и они тщательно уложены так, чтобы торчали во все стороны. Аккуратно подстриженные бачки и щетина на лице. Лохматые брови над темными глазами. По его футбольной куртке я вижу, что он в двенадцатом, выпускном классе, его имя написано золотым курсивом над годом. Мы уставились друг на друга, в классе стоит насмешливый гул.

Я смотрю на свое место тремя столами дальше, а потом снова на Марка. Я мог бы в буквальном смысле сломать его пополам, если бы захотел. Я мог бы забросить его в соседний штат. Если бы он попробовал бежать и сел в машину, я бы догнал его машину и закинул на верхушку дерева. Но, помимо того, что это было бы чрезмерной реакцией, у меня в голове проносятся слова Генри: «Не высовывайся и не привлекай слишком много внимания». Я знаю, что должен следовать его совету и игнорировать то, что только что случилось, как я всегда делал прежде. Это то, что мы хорошо умеем: сливаться с окружающим и жить в его тени. Но сейчас мне как-то не по себе, и еще до того, как я успел дважды подумать, вопрос уже задан.

— Тебе что-то нужно?

Марк отводит глаза, обводит взглядом класс, всей тяжестью откидывается на спинку стула, потом снова смотрит на меня.

— О чем это ты? — спрашивает он.

— Ты высунул ногу, когда я проходил. И ты толкнул меня во дворе. Я подумал, может быть, ты чего-нибудь от меня хочешь.

— Что происходит? — спрашивает у меня за спиной миссис Бартон. Я смотрю на нее через плечо.

— Ничего, — отвечаю я. И снова перевожу взгляд на Марка. — Ну?

Его руки сжимают стол, но сам он молчит. Мы в упор смотрим друг на друга, потом он вздыхает и отводит глаза.

— Так я и думал, — говорю я ему, глядя сверху вниз, и иду дальше. Другие ученики не знают, как им реагировать, и большинство из них все еще смотрят на меня, когда я занимаю свое место между рыжеволосой веснушчатой девушкой и жирным парнем, который таращится на меня, разинув рот.

Миссис Бартон стоит перед классом. Она выглядит несколько обеспокоенной, но потом приходит в себя и рассказывает, почему вокруг Сатурна есть кольца и что состоят они в основном из частичек льда и пыли. Через какое-то время я отключаюсь и смотрю на других учеников. Группа совсем незнакомых людей, которых я снова буду пытаться держать на дистанции. Это всегда очень тонкое дело: общаться с ними ровно столько, чтобы оставаться загадочным, но при этом не становиться странным и не высовываться. Сегодня я уже провалил это дело самым ужасным образом.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. У меня все еще противно сосет под ложечкой и дрожит нога. Руки теплеют. Марк Джеймс сидит через три стола передо мной. Один раз он оборачивается и смотрит на меня, потом что-то шепчет на ухо Саре. Она тоже оборачивается. Она выглядит бесстрастной, но тот факт, что она с ним встречалась и теперь сидит вместе с ним, меня удивляет. Она одаривает меня теплой улыбкой. Я хочу улыбнуться в ответ, но словно застываю. Марк снова пытается ей что-то нашептывать, но она качает головой и отталкивает его. Мой слух гораздо лучше, чем у людей, если я его напрягу, но я так взволнован ее улыбкой, что не вслушиваюсь. Хотел бы я слышать, что она сказала.