– Тумхара нуам куа кай?[9]

– Майен урду нахен булта. Муджай аап ки мадад ки зарурат хай. Муджай аап ки мадад ки консул амрикай.[10]

– Ки аап ангрези болтай хаен?[11]

– Джи хан.[12]

– Для американца ты хорошо знаешь наш язык, американец – сказал полковник и снова взялся за связку ключей, как бы взвешивая их на ладони – это заставляет меня сделать вывод, что ты шпион. А у нас не любят шпионов, американец.

– Прошу пригласить американского консула – сказал молодой. По нижней губе текла горячая, медленная соленая струйка.

– Зачем тебе американский консул, американец? Ты говоришь на нашем языке, ты знаешь достаточно, чтобы ориентироваться в городе. Назови свое имя.

– Мое имя Томас Аллен, я сотрудник американского консульства. Прошу пригласить полномочного представителя США, я имею на это право.

Полковник на мгновение поднял глаза – и сильный удар обрушился на затылок американца. В глазах потемнело.

– У тебя здесь нет никаких прав, американец. Ты убийца и американский шпион, захваченный полицией на месте преступления – голос полковника доносился откуда-то сверху – у тебя нет никаких прав, американец.

– Прошу… – Аллен сплюнул кровь – консула.

– Дайте ему воды – видимо, полковник не раз и не два участвовал в допросах и пытках, и сейчас понял, что пленнику реально плохо.

Грубые, мозолистые руки, размерами схожие с лапами обезьяны – поднесли пластиковый стакан, он ткнулся в него губами и застонал – часть зубов была выбита, часть – саднила так, что пить было невозможно. Ему сунули в стакан трубочку – и он с удовольствием выпил весь стакан прохладной, поразительно вкусной воды. Его чуть не вырвало, прямо на стол – но он удержался, хотя бы потому что понимал: если его вырвет, его снова изобьют. В голове немного прояснялось, он снова сплюнул кровавую пену с осколками зубов себе на грудь и с вызовом посмотрел на полковника.

– Я не понимаю вас, американец… – полковник оставил в покое ключи и теперь разглядывал водительские права – вы ведете себя так, как будто это ваша земля. Ты что же, думаешь, что мы просто так отпустим тебя, хотя ты совершил убийство?

Стоящий сзади тяжело дышал и лейтенант Аллен представлял, насколько он огромен и силен. Все это были их приемы – они научили пакистанцев тому, что теперь оборачивалось против них же самих.

– Я американский дипломат. Я ничего не буду говорить без представителя консульства США.

– Ты не американский дипломат. Ты убийца. Ты убиваешь людей. Ты убийца и американский шпион.

– Я американский дипломат. Я прошу встречи с американским консулом.

Его снова ударили по голове, и мир погрузился во мрак.

* * *

Он пришел в себя, когда прошел миллион лет – а может быть, и одна минута. Его отвязали от стула, и какой-то врач суетился рядом с ним, а чуть в стороне – он различил толстого и пузатого человека в генеральской форме, орущего на другого человека. Он попытался сфокусировать зрение – было очень расплывчато, и увидел, что человеком, на которого орет этот генерал, был полковник из сто одиннадцатой бригады, который его допрашивал.

Кто-то прижал его руку к столу, протер кожу приятно холодящей ватой, потом ему сделали какой-то укол. Боль не ушла, она превратилась в едва чувствуемую, тупую, ноющую и мозжащую – но боль никуда не ушла. Человек в черном берете – здоровенный, под потолок, видимо порученец этого самого генерала – поддерживал его, закинув руку на плечо, чтобы он не упал.

Закончив орать и дав в конце разговора полковнику хлесткую пощечину – генерал подошел к нему. Губастый, с бронзовой кожей, он выглядел как нечто среднее между европеоидной расой и негроидной, с уклоном все-таки к европеоидам. Он посмотрел на Аллена и что-то отрывисто сказал на урду, а потом пошел. И его потащили за ним, потащили по коридору, он едва шел, ноги были, как чужие, не слушались. Потом он снова – провалился в небытие.

* * *

Второй раз – он пришел в себя в кондиционированной прохладе бронированного микроавтобуса Шевроле, прокладывающего свой путь от Пешавара – к Исламабаду, где было американское посольство. Негромко играла какая-то успокаивающая музыка, кондиционер поддерживал в роскошном пассажирском салоне машины идеальную температуру и влажность воздуха, он был пристегнут широким ремнем безопасности к огромному кожаному креслу, спинка которого была чуть откинута назад, а рядом – сидели люди и разговаривали.

Это были американцы.

– Черт бы вас побрал вместе с вашими играми…

Лейтенант с трудом узнал женщину, сидящую напротив него в кожаном кресле бронированного микроавтобуса Шевроле, используемого посольством для срочных выездов. Но узнал. Это была доктор Мэри Ричардс, генеральный консул США в Пешаваре, бывший военный советник при Посольстве США в Кабуле, бывший офицер по вопросам Афганистана при Совете национальной безопасности, бывший генеральный координатор по делам границ при посольстве США в Пакистане. Довольно приятная женщина лет сорока, в гневе страшная – но сейчас она была не в гневе. Просто рассержена и выбита из привычного расписания дня американского консула.

– Вам, как никому другому известно, мэм, что подобную работу нельзя делать в белых перчатках…

– Известно… Мне известно то, что вы слишком часто стали лажать, Уильямс, и консульский пункт в Пешаваре на слуху в Туманном дне[13]. И не в самом лучшем контексте. А это бьет и по мне тоже, и не думайте, что я буду это терпеть…

– Но мэм, мы добиваемся успехов и вам это известно.

– Добиваетесь, я это знаю. Но я подчиняюсь Госдепартаменту, а там ничего не знают про ваши успехи. Но зато там хорошо знают про ваши провалы, потому что каждый раз как вы налажаете – подбирать за вами дерьмо приходится нам. Вы хоть представляете, каких трудов нам стоит поддерживать лояльность пакистанского генералитета.

– Этот ублюдок сегодня заработал изрядно и при этом палец о палец не ударил.

– Ай, перестаньте! Бригадир Хабаяни избавил нас от еще одного скандала, подобного скандалу с Дэвисом, если бы ублюдки из ИСИ успели добраться до Аллена первыми – они бы вцепились нам в задницу как клещи, и это бы обошлось нам намного дороже. Пришлось бы увеличивать размер помощи, а это – десятки, если не сотни миллионов. Негодяи просто полюбили нас шантажировать, они знают все наши больные места и бьют по ним каждый раз, когда представляется возможным. Вам, засранцам просто повезло, что бригадир Хабаяни играл в гольф в офицерском клубе, и я быстро его нашла – иначе бы от ваших карьер остались одни воспоминания.