Подходя к зданию Фордхэмского университета, отец Романо уже успел выровнять дыхание: от вокзала Гранд-Централ до кампуса Линкольн-центра он пробежался трусцой, чтобы немного развеяться и появиться в офисе до того, как Чарли и Карлота отчаются его дождаться. У разносчика хот-догов он купил три бутылки газировки, затем вынул удостоверение и поспешил к главному входу. Миновав охрану, священник устремился к лифту, готовому отправиться на второй уровень, и успел просунуть руку меж закрывающихся створок. Дверцы снова разошлись, и Романо в который раз пообещал себе избавиться от этой глупой привычки, пока механизм не вышел строя и не проучил его. Священник вошел в лифт и прислонился к стенке кабинки. Его ассистенты ни за что не поверят в то, что ему недавно пришлось пережить. Впрочем, на их месте он бы тоже не поверил.

Лифт дернулся и пополз на десятый этаж, а Романо тем временем пытался найти связь между пресловутым тайным манускриптом, раненой незнакомкой и священником-иезуитом — преподавателем теологии и экспертом по старинным рукописям. Интересно, кто она, эта женщина? Романо не давало покоя ощущение, что она ему смутно знакома — по крайней мере, он ее точно где-то видел. Наверное, стоило предупредить об этом полицию, но он вовремя сообразил, что его догадки не имеют под собой никакого основания. К тому же лейтенант Ренцетти и так его подозревает. А шрам? Ему ведь показалось, что у того субъекта на лице был шрам, но потом он заметил рубец у Ренцетти и решил, что воображение сыграло с ним злую шутку. Все происшествие теперь напоминало Романо странное размытое пятно. Да, свидетель из него никудышный…

Лифт резко остановился. Романо вошел в офис и первым делом увидел Чарли, ссутулившегося над небольшим круглым столом, который заменял ассистентам рабочий стол. Юноша не отрывал глаз от монитора. Он быстро побарабанил по клавиатуре, с силой нажал на «Ввод» — и только тогда рас прямился и взглянул на Романо.

— Вы опоздали на электричку, отец?

— Лучше бы я опоздал, Чарли.

— А почему вы в воротничке? У вас сегодня важное совещание?

Чарли повернулся вместе со стулом, сдвинул кепку козырьком назад, так что эмблема «Овнов» уехала на затылок, и скорчил недоуменную гримасу.

— Вообще-то я сегодня собирался прийти как обычно, в тенниске. Что со мной приключилось — ты не поверишь!

Романо посвятил Чарли во все подробности утренней драмы, не упустив ни оглушительного выстрела, ни коробки с манускриптом, ни револьвера — вплоть до допроса в полиции. На протяжении всего повествования Чарли неизменно восклицал: «Вот это да!» Закончив рассказывать, Романо протянул ассистенту две бутылки с газировкой.

— Тебе и Карлоте, — пояснил он, отвинчивая крышечку с третьей.

Немного утолив жажду, священник поинтересовался:

— Кстати, куда подевалась Карлота? Она всегда приходит первая, пока ты плетешься нога за ногу.

— Вы знаете, удивительно, но ей действительно везет. Поэтому у нее всегда фора в очереди на компьютер.

— Ерунда, — возразила запыхавшаяся Карлота, вбегая в офис. — Ты и на занятия всегда опаздываешь. Это как раз в твоем стиле.

Чарли приподнял брови:

— Но ведь я все успеваю, правда, святой отец?

— Вы оба молодчины, — улыбнулся Романо. — Лучших выпускников мне и желать не приходится.

— Расскажите ей о выстреле.

— Дело в том, что сегодня Чарли и меня опередил, — начал священник. — Ты не представляешь, что со мной было. Я…

— О выстреле? — перебила Карлота. — Я потому и опоздала. Вы о преподавательнице из Хантер-колледжа?

— Что? Ну-ка, ну-ка! — оживился Романо.

— Во всех новостях говорят, — сообщила девушка. — Бриттани Хэймар, преподает в Хантер-колледже, пишет «Подложного Иисуса». В нее стреляли на станции Гранд-Централ.

Романо почувствовал прилив адреналина. Сегодня он уже ощущал нечто подобное: сначала когда услышал гром выстрела, а потом — когда открыл футляр с манускриптом.

— Это из-за рукописи! — вскричал Чарли. — Когда у нее брали интервью по поводу новой книги, Хэймар сама призналась, что склонна доверять всем этим статьям во французских журналах!

— Верно, — подтвердила Карлота. — И еще она отдельно упоминала некий неизвестный манускрипт, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор о христовой родне.

— Насколько я помню, она не привела ни одного доказательства, что подобный документ вообще существует, — возразил Романо, — или что она лично его видела.

Карлота лишь пожала плечами:

— Но она все-таки утверждала, что у нее есть зримое свидетельство, якобы имеющее отношение к пресловутой родословной Иисуса.

— Здесь следует сделать упор на слова «якобы» и «пресловутой», — веско заметил Романо. — Я уже предостерегал вас от преждевременных выводов.

— А вам самим как кажется, отец? — спросил Чарли. — Такая рукопись в принципе возможна?

— Вы оба, вероятно, и так представляете, какова моя точка зрения по этому вопросу. Мы с вами не раз обсуждали мое отношение даже к каноническим Евангелиям. Изначально имена Матфея, Марка, Луки и Иоанна не соотносились с конкретными составителями Писаний. Их Евангелия являлись анонимными произведениями; каждое было провозвестником одной из существовавших тогда христианских сект, его «благой вестью». Присвоение Евангелиям предполагаемого «авторства» произошло в гораздо более поздние времена. Все они были записаны маюскулом,[5]без всяких заголовков, без деления на главы или отдельные стихи. В них практически отсутствовала пунктуация, а также пробелы между словами. Пропись в них была даже не арамейская или еврейская, современная той эпохе, а греческая. Так или иначе, после более чем двух тысячелетий тщательного их изучения пока не нашлось человека, который привел бы очевидные доказательства их несостоятельности. Эти Евангелия были и остаются официальным документом всех христианских религий.

Романо прервался и внимательно поглядел на Чарли и Карлоту, словно желая удостовериться, что они следят за ходом его рассуждений, и поинтересовался:

— Неужели вы и теперь сомневаетесь насчет моего мнения о рукописи, которая ни разу не подвергалась ни одному гласному исследованию или толкованию, которая даже не заверена ни одним из экспертов? Так возможна она или нет?

Чарли пожал плечами:

— Интересно все же, что думает по этому вопросу профессор Хэймар.

— Вот здесь, Чарли, я с тобой соглашусь. — Романо указал на пюпитр с репродукцией Пуссена: — Почему бы вам вдвоем пока не заняться сбором дополнительных сведений об этой надписи? А я пойду навещу профессора Хэймар и спрошу ее мнение.

Высокие обветрившиеся кирпичные башни величественно обступили палисадник у входа в лечебницу Бэльвю. Шагая по тенистой аллее и примечая рядом то фонарный столб «под старину», то бетонную цветочную чашу или многоярусный фонтан, Романо не мог не дивиться напыщенности антуража. В Бэльвю он шел впервые в жизни и до сих пор сомневался, правильно ли поступает. Тем не менее у него оказалось столько общего с Бриттани Хэймар, учитывая недавние события, что о простом совпадении даже речи быть не могло. Романо уже виделся с ней на двух-трех научных конференциях. В общих комиссиях им участвовать не довелось и даже беседовать, кажется, ни разу не приходилось, но ее лицо было знакомо священнику, и при встрече он должен был бы узнать эту женщину. Его сбил с толку цвет ее волос: он запомнил профессора Хэймар темной шатенкой, а пострадавшая, под голову которой он подсовывал куртку, была яркой блондинкой.