Анна читала эти истории и даже не задумывалась, как сочетается требование перманентного геноцида по отношению к побежденным с тем, что ей говорил пузатый самец, работающий в Жилище Огромного Колдуна. Этот самец в черном, лицо которого было покрыто густой шерстью, утверждал, что Огромный Колдун очень добр и желает счастья всем особям ее вида. И хотя попустительствует их постоянным ошибкам, возводя их в обыкновение, однако, зато потом всегда всех прощает. Но одновременно всегда всех наказывает!.. При этом, если с особью случается что-то плохое, она сама в этом виновата: грешила. А если хорошее, то это заслуга Огромного Колдуна, ибо добр и милосерден. Если же Колдун не помог какой-то самке избежать несчастья (например, уничтожения ее детеныша маленькими паразитами), значит, он просто не смог этого сделать: слишком уж эта самка была грешна. При этом Колдун был, как утверждалось, всесилен. Его декларируемая всесильность была столь велика, что Огромный Колдун умел даже возобновлять прервавшийся жизненный цикл особи! Правда, никогда этого не делал на практике: все знакомые Анны умирали безвозвратно, и Огромный Колдун никого еще не воскресил…

Весь этот набор противоречий и алогизмов не вызывал, однако, у Анны прогрессирующей шизофрении, поскольку ее мозг от них просто отмахивался, как от мух. Это было естественным предохранительным механизмом здорового организма, который соглашается, но не вникает, чтобы не поломаться.

Анна каждый седьмой день посещала Жилище Огромного Колдуна, поскольку так делали все окружающие, и стадный инстинкт заставлял самку делать то, что делают другие, в противном случае она бы начала переживать неприятные ощущения беспокойства, потерянности.

Жилищ Огромного Колдуна были тысячи, они строились во всех местах компактного проживания анниных соплеменников. Наличие огромного количества Жилищ Колдуна тоже было странным, поскольку официально считалось, что Огромный Колдун один, и, стало быть, может одновременного находится только в одном жилище. Правда, можно было предположить, что Огромный Колдун посещает все свои Жилища попеременно, но на входных отверстиях в Жилища не висели расписания его посещений, так что вероятность застать Колдуна в каждом конкретном из них была исчезающее мала, а значит, нужда в посещении Жилища практически отпадала – с тем же успехом можно было сидеть и у себя дома. Однако и на эту алогичность предпочитали закрывать глаза, либо объясняли ее другой нелогичностью: утверждалось, что хотя Огромный Колдун один, он одновременно живет в разных своих Жилищах. И даже более! Считалось, что Огромный Колдун каким-то чудесным образом присутствует не только во всех своих Жилищах одновременно, но и вообще везде. Получалось новое противоречие: раз Огромный Колдун столь огромен, что присутствует везде во Вселенной, то зачем ему вообще нужны какие-то Жилища? Однако так далеко в своих рассуждениях особи обычно не заходили, поскольку рисковали нарваться на агрессивную реакцию Служителей Колдуна. Именно они работали в Жилищах Огромного Колдуна и за посредничество с Колдуном собирали с соплеменников Анны универсальные единицы всеобщего эквивалента.

Служители Огромного Колдуна ходили в искусственных шкурах черного цвета, а на груди носили изображение мучительного прекращения жизненного цикла. Да и в самом Жилище Огромного Колдуна многие изображения были так или иначе связаны с прекращением жизненного цикла. То там, то сям виднелись черепа со скрещенными костями, а также сценки пыток и умерщвлений. Считалось, что если одни особи прекращали жизнедеятельность других особей своего вида наиболее болезненным способом, умерщвленный становился особо интересен Огромному Колдуну. Огромный Колдун вообще отличался пристрастием к смерти и мучительству, хотя официально это всячески отрицалось.

Точнее Жилище Огромного Колдуна можно было бы назвать Домом Смерти, поскольку вся его система мифологии была посвящена не жизни, но смерти. Иначе и быть не могло! Так как на верхушке социальной иерархии по геометрическим причинам помещалось особей гораздо меньше, чем в основании пирамиды, для низкоранговых особей нужно было придумать некое утешение, чтобы заставить их немного потерпеть. Немного – это весь жизненный цикл. Зато потом, при условии хорошего поведения, то есть безропотного терпения, им гарантировались вечные и исключительно приятные раздражители. Если же поведение низкоранговых угрожало иерархии, им обещались не только краткосрочные неприятные ощущения во время жизненного цикла, но и вечные неприятные раздражители после его завершения.

Самым страшным для всех сложноорганизованных живых систем были неприятные раздражители. А самым любимым – приятные раздражители. Все особи всех видов всю свою жизнь только и делали, что стремились уползти от неприятных раздражителей и прикоснуться к приятным. Не была исключением и Анна.

Анна любила погружать свое тело в оксид водорода, это причиняло ее чувствилищу не меньшее удовольствие, чем декодировка значков на целлюлозных пластинах. Она погружала в жидкость почти все тело, за исключением верхней части, где располагался воздухозаборник, и тихо млела. Без искусственной шкуры из тканых материалов ее голое тело имело облик довольно непривлекательный, поскольку вид Анны потерял почти весь шерстяной покров много тысяч лет назад, шерсть осталась лишь на верхней части головы и еще кое-где по мелочи. Но кому сейчас было смотреть на нее? Особь, хлопотавшая возле сосуда с жидкостью, в котором колыхалось тело Анны, к этому зрелищу уже привыкла, а окажись тут Вронский, ему вид голой самки без искусственной шкуры показался бы даже привлекательным, поскольку все высокоорганизованные существа имели половой тип размножения, и вид противоположного пола вызывал у них повышенный интерес.

Половое размножение было величайшим приспособительным механизмом эволюции и заключалось в том, что тело детеныша строилось не просто на основании заложенной матерью программы – хитрость состояла в том, что программа составлялась из двух частей, это позволяло смешивать разные программы от разных носителей, то есть вносить в конструкцию величайшее разнообразие, варьировать морфологию и внутренние свойства тел.

Сама Анна тоже размножилась так: брачный партнер с помощью особого отростка внес в утробу Анны свою часть программы и тем самым запустил процесс генерации белка… Оплодотворенная отростком Каренина самка Анна не метала икру и не откладывала яйца, процесс формирования чужого организма происходил прямо внутри ее собственного! При этом растущий чужой питался соками самой Анны и, таким образом несколько месяцев паразитировал в ней, стесняя подвижность своего носителя. Все это выглядело, конечно, страшновато и неприятно, но Анне казалось естественным, так как она не знала иного способа размножения, кроме паразитарного. К тому же паразитирование постороннего организма внутри здоровой самки редко приводило к смерти последней. Обычно через некоторое время организм самки отторгал чужого, но после обрыва физической связи между организмами самки и ее отродья немедленно включалась сильнейшая эмоциональная связь. Она была нужна только и исключительно для того, чтобы самка не бросила исторгнутый помет, а всячески заботилась о нем, порой даже с риском для собственной жизни. Иными словами, сильный материнский инстинкт потребовался для того, чтобы забить, заглушить мощные сигналы инстинкта самосохранения, ибо природе системно было важнее сохранить вид, а не отдельную особь. Отдельная же особь являлась расходным материалом эволюции. С чем, конечно, ни один знакомый Анне индивид не согласился бы, поскольку все самонадеянно полагали, будто Огромный Колдун сотворил этот мир только ради них – не очень прочных и не очень долгоживущих созданий. Общая цель этого мероприятия оставалась для всех туманной, в том числе и для Служителей Огромного Колдуна из Жилищ Огромного Колдуна, но все надеялись, что Огромному Колдуну виднее. И потому с легкостью сбрасывали на него все неприятные вопросы о перипетиях бытия.