Кроак засмеялся, хлопнув рукой по каменной плите над очагом, и смех передался мне, я вдохнула его вместе с взлетевшей пылью. Дилл тоже рассмеялась, грозя щенку укушенным пальцем, я видела в ней мать, и мне было радостно и грустно одновременно.

– Да будет так, Дилл. Но тебе придется заботиться о нем, иначе он умрет.

Дилл пожала плечами:

– Мы все умрем, Иви.

Ее пальцы играючи касались морды щенка, который норовил поймать их.

– Правда же, моя радость? Да, это правда. Я умру, и ты, и Иви…

– Дилл, хватит!

Ох уж эти ее напевы. Еще немного – и мне не придется их слушать. Я открыла дверь, в дом ворвался утренний воздух, запах намокшей под дождем травы. Свет снаружи был сумрачным.

– Я назову тебя… Весной!

Получив имя, Весна тявкнула. Дилл повернулась к старику:

– Теперь ты обязательно должен дать имена остальным или я вернусь! – Она прижала щенка к щеке. – Спасибо, Джим Кроак!

Она была счастлива. И неудержима – жизнь гналась за ней по пятам. В одно мгновение она была ребенком, в другое – казалась старше своих лет. Я и не подумала поблагодарить старика, а тот наклонился, чтобы подобрать из пыли свою оборванную куклу.

– Пойдем, Иви! Весна хочет увидеть этот мир!

Дилл выбежала во двор, щенок восторженно тявкал.

Скрипнуло дерево, и я вспомнила, как мы играли в нашем лесу, забирались так высоко, как только могли, а мать старалась поймать нас за ноги. Потом я увидела не нас, а Элис, которую мать осторожно спустила вниз, целуя ее безжизненную щеку.

Свежий ветер носился по долине.

– Иви-и-и-и!

Дилл уже поднималась на холм за фермой, навстречу новому дню.

На дереве никого не было. Дверь захлопнулась.

Я повернулась и пошла следом. Чтобы никогда больше не возвращаться на ферму Кроака.

Ветер жалобно стонал, когда мы взбирались на гребень холма. Мои ноги болели от подъема и бега. Страх заставляет двигаться быстрее.

Дилл бежала вместе с Весной, показывая ей все, что лежало под огромным небом. Два щенка теперь висели у меня на юбке. Нам нужно было добраться до ковена к наступлению темноты. Так будет лучше, лучше для всех.

Мы карабкались все дальше и все выше. Опустив головы, мы направились к кучке деревьев, которые ветер пригнул к земле.

Дилл вприпрыжку преодолела оставшееся расстояние, чтобы скорее подбежать к деревьям, взгромоздиться на насест и ликовать, глядя на землю внизу. Вдруг она замерла и, обернувшись ко мне, что-то прокричала, но ее слова унес ветер.

– Недалеко, я же сказала!

Но Дилл лишь покачала головой и снова что-то крикнула. Вздыхая, я вскарабкалась к ней, туда, где ветер налетал порывами, и увидела то, что видела сестра.

Они скакали галопом через долину. Немедля я стянула Дилл вниз. Кремневые камни врезались в мои пальцы. Я сосчитала всадников.

Микин из города. Купер с той стороны долины. Том, скверный парнишка…

Один – толстяк, который сломал матери руку. Один – тощий, который справил на нее нужду. Один – совсем юный, который раздробил ей череп.

У них есть главный. Высокий.

Вот он, в черной шляпе, явно горд своей сворой.

– Это они, да, Иви?

– Если твоя собачонка заскулит, мы попались.

– Она не скулит. – Дилл погладила шерсть Весны, которую трепал ветер. – Правда же? Иви – глупая сестра, если так думает. Да, глупая…

– А ты что, больше ни о чем не думаешь, кроме своего дурацкого щенка?

Дилл молча смотрела прямо перед собой. Это разозлило меня еще сильнее.

– Они убили мать…

– Я знаю, Иви.

– Ты либо с собакой шепчешься, либо с дурацким камнем…

– Он не дурацкий. Это мамин камень, и я обещала…

Я схватила ее:

– Посмотри на меня, ты…

– Оставь меня в покое…

Внезапно птица вмешалась в нашу ссору, с клекотом распростершись в полете над гребнем холма.

Это ястреб поднялся в небо в поисках добычи.

Всадники задрали головы: ястреб парил над долиной.

– Пригнись, Дилл! – Камешки скользили под нашими ногами.

Мы все смотрели на этого властелина воздуха, а он недовольно озирал нас с высоты.

– Кто это, Иви? Ты знаешь птиц…

– Большой ястреб. Видишь, белая голова…

– О, он великолепен.

Да, он был великолепен, когда сложил мантию своих крапчатых крыльев и устремился вниз, к земле, бесшумно и прямо, как стрела. Туда, где сорвался с места заяц и прыгал туда-сюда, прыгал, прыгал, прыгал. Стремительное падение – и во вспышке крыльев, клюва и когтей ястреб обрушился на жертву. Если и был последний вскрик, то он исчез на ветру, как и сам заяц, которого ястреб унес ввысь, в белое небо.

И пока мы наблюдали за ястребом – сверху и снизу, преследуемые и преследователи, – в моем сердце родилась песня для моей бесценной добычи.

И, словно ястреб, я следила за ним, когда он выступил вперед, чтобы повести за собой свору. Они продолжили путь, один за другим, как черные муравьи по своей тропе.

Я вытянула руку, раскрыла ладонь и, схватив их, раздавила в кулаке.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Иви.

Я вздрогнула. Я и забыла о Дилл. Она распласталась на земле, прижав Весну к груди.

– Я тоже их ненавижу. – Она закусила губу, глядя на удалявшуюся свору, теперь похожую на комья грязи.

Как мне хотелось догнать их.