было на виду, как и сорок пятый. У меня также была винтовка AR-15, подогнанная под мою короткую руку и ближний бой, который я предпочитала. Винтовка Никки была подогнана под его собственные нужды. У нас обоих винтовки висели на ремешке, так что если нам понадобится сменить оружие, мы можем просто убрать их за спину. Обычные пистолеты у Никки тоже были, просто крупнее моих — более подходящие его ладоням. А еще у нас обоих были ножи. Просто у меня их было больше.

— Неадекватом попахивает. — Заметил Зебровски. Он сам был в жилете и с пистолетом, но на этом все.

— Я уже сказала, что это даже не пушка? — Поинтересовалась я, улыбаясь.

Он осклабился.

— Кейти все равно меня любит.

Я рассмеялась.

— Да, определенно.

Никки покачал головой, глядя на нас, и мы направились к нужному зданию.

— Эта часть всегда такая неловкая. Мы постучимся и представимся, или просто вышибем дверь? — Поинтересовался Зебровски. — Я в том смысле, что у нас ведь еще нет ордера.

— Я подала запрос, но магическое преступление доказать сложнее, чем нападение вампира или оборотня, так что для такого ордера нужно больше времени.

— У девушки в больнице вообще есть время ждать ордер? — Спросил Зебровски.

Я покачала головой.

— Не думаю.

— Эх, вот если бы был метафизический эквивалент дыма, который можно почуять. — Вслух рассуждал он.

— Анита, ты можешь почувствовать? — Поинтересовался Никки.

— Почувствовать что? Кости? — Уточнила я.

— Ага.

— Я с просто костями не работаю.

— Это кости одного из самых живых зомби, что ты поднимала. Разве в них нет твоей магии?

Я вновь покачала головой.

— Это не так работают.

— Как ты можешь знать, если не пробовала?

Я начала было спорить, но потом пожала плечами и просто попробовала, потому что если я могу обнаружить злонамеренную магию внутри здания, то это можно приравнять к дыму, который я почуяла, или к крикам, которые я услышала, ведь копу разрешено входить в здание без ордера, если он считает, что чьи-то жизни там в опасности. Я могла бы соврать и просто выломать дверь, но тогда Зебровски может влететь, а он здесь по моей просьбе. Почему я за себя не боялась? Потому что я состою в сверхъестественном отделе. Чтобы мне влетело, надо натворить делов похлеще, чем просто выломать дверь без ордера на руках. Люди, которые говорят, что мы фактически наемные убийцы на американской земле, которые действуют с разрешения правительства, не слишком ошибаются.

Я чуть-чуть приоткрыла свои метафизические щиты — это было как форточку открыть, чтобы уловить ветерок. И что-то я уловила, но слишком слабое, чтобы понять, что именно. Я подумала о том, чтобы посильнее открыть щиты, но если мы идем против злого практика того или иного рода, приспускать щиты это все равно, что физически опустить щит в драке. Ты улучшишь себе обзор, но и твой враг тоже, и он с удовольствием швырнет тебе топор между глаз.

Если я не хотела ослаблять свою защиту, то что еще я могла сделать?

— Попробуй свою некромантию. — Подсказал Никки.

— Я думал, днем она не работает. — Удивился Зебровски.

— Если бы я хотела поднять зомби, который способен трезво мыслить и отвечать на вопросы, то да, но я просто пытаюсь почувствовать мертвого или немертвого, и, может, Никки прав, и в костях сохранились какие-то фрагменты силы, которые я могу ощутить.

— И если они там, то что? — Поинтересовался он.

— На кону стоит человеческая жизнь, так что мы ломаем дверь и спасаем эту жизнь.

— Звучит как план. — Одобрил Зебровски.

Практически ко всем своим метафизическим способностям мне нужно было как-то подключаться, взывать к ним, взращивать их внутри себя, но некромантии это не касалось. Она всегда была здесь, почти что на поверхности, и жизнерадостно ждала, когда я потеряю бдительность, чтобы она могла пролиться из меня и войти в ближайшее мертвое тело. Я коснулась пальцами холодного кирпича на стене здания так, как обычно касалась могильной земли.

На секунду я замешкалась, потому что если бы за стеной и впрямь была могила, я бы послала свою силу на поиски, как слала ее сквозь землю на поиски тела, которое хотела поднять, и уже тогда могла призвать его. Я ведь не этого хотела, верно? Достаточно ли осталось от Уоррингтона, чтобы он смог прийти на мой зов? Достаточно ли моей магии сохранилось в его костях, чтобы призвать его ко мне? Если мы хотим арестовать преступника, его нужно поймать на горячем. То же самое, если мы хотим вернуться сюда позже с ордером и ликвидировать его, но было ли это моей целью? Нет, моя цель — спасти жизнь Жюстин Хендерсон, чтобы она могла растить своего маленького мальчика, чтобы ее родители проводили праздники со своей дочерью и внуком. Мне было срать на закон. Сейчас я просто хотела спасти чью-то жизнь.

Сперва ничего не было — только моя рука касалась шершавой поверхности кирпичей, а потом вдалеке я почувствовала эхо или даже привкус знакомой силы — моей силы. Я закрыла глаза и доверилась двум парням, что были сейчас со мной — они уберегут мою задницу от физической угрозы, пока я отдаюсь своей магии и позволяю ей вести себя сквозь кирпич, через дерево и краску, через покалывающее электричество внутри стен, и так я двигалась до тех пор, пока не смогла разобрать голос у себя в голове, который продолжал мысленно повторять, раз за разом, как биение пульса: «Жюстин, Жюстин, Жюстин».

Томас Уоррингтон умер не только влюбленным в нее, но и привязанным к ней той магией ardeur’а, которая вызывала истинную любовь. Уж не знаю, кто там начудил с магией так, чтобы Томас стал достаточно сознательным, чтобы думать о Жюстин, или обрел достаточно силы, чтобы потянуться к ней и вытягивать из нее энергию, но как только я услышала у себя в голове, как он выдохнул ее имя, повторяя его, как сердцебиение, я поняла, что происходит. Практик, который сотворил заклинание, срать хотел на Жюстин — ему просто нужны были начиненные силой останки, вроде костей кровожадного зомби, очень живого зомби. Интересно, перестали ли кости работать на него, когда Томас затосковал по своей возлюбленной?

Что ж, сейчас пойдем и узнаем. Я даже не поняла, что сказала это вслух, пока Зебровски не ответил:

— Пойдем куда и узнаем что?

* * *

Нашего покупателя знали Робби Кертис. Когда я спросила у Гарольда, было ли «Робби» сокращением от «Роберт», он сказал, что не знает. Робби жил на третьем этаже,