домой, благополучно вернет дочь матери. Миссис Астор будет преисполнена благодарности, сочтет, что она в долгу перед Альвой за то, что та спасла ее дочь. Растроганная, она позабудет про свое высокомерие и настоит, чтобы спасительница ее дочери непременно присутствовала на пикнике, откроет перед ней двери в высший свет.

Они добрели до пересечения проспектов Виктории и Бельвю.

– Спасибо, – поблагодарила Эмили, поворачиваясь к Альве. – За все. – Девушка отстранилась от нее и, морщась, попыталась заковылять прочь.

– Подожди… – остановила Альва Эмили, хватая ее за руку. – С больной лодыжкой ты далеко не уйдешь. Я тебя доведу.

– Не надо, – замотала головой Эмили. – Я сама. За меня не волнуйся. Я справлюсь.

– Не глупи. Ты на больную ногу ступить не можешь. Я помогу тебе дойти до дома, объясню твоей матери, что произошло, и…

– Нет! – вскричала Эмили. – Мама не должна знать, что я была на Наскальной тропе. Она запрещает мне туда ходить.

– Но… – Голос Альвы сошел на нет. Она судорожно соображала, пытаясь спасти свой план, найти другой предлог. Без помощи Эмили ей не обойтись. Не может же она спустя какое-то время постучаться в дом миссис Астор и заявить: «Между прочим, я спасла вашу дочь от смерти, так что пригласите меня на свой пикник и примите в свой круг». Наверно, как-нибудь потом можно бы попросить Эмили, чтобы та представила ее матери, но этого будет недостаточно. Таким знакомством можно запросто пренебречь. Нет, ей нужно более значимое преимущество, чем просто «Здравствуйте». Альва все еще раздумывала, когда Эмили попыталась сделать шаг и едва не рухнула.

– Так, не дури. – Альва снова обхватила ее за талию. – Сама ты не дойдешь.

Эмили опустила глаза и кивнула, принимая помощь Альвы.

– Только маме про это ничего не говори, ладно? Пожалуйста. Обещаешь? – Эмили стиснула свободную руку Альвы. – Я прошу тебя. Как подругу.

Как подругу? Альва колебалась, чувствуя, как теплеет в груди. Она изнывала от одиночества и отчаянно нуждалась в подруге. Она и подумать не могла, что Эмили сочтет ее себе ровней. К огромному удивлению Альвы, Эмили ей нравилась, – и вовсе не потому, что она была дочерью миссис Астор. В действительности, как убедилась сегодня Альва, она была полной противоположностью той Эмили, какой представлялась ей в их прежние встречи. Альве импонировали ее простодушие и милый нрав. А как заразительно она смеялась!

– Пожалуйста? – В больших глазах Эмили застыла мольба.

Альва приняла решение. Можно использовать этот инцидент для того, чтобы получить доступ в светское общество, а можно обрести новую подругу. Глядя на Эмили, Альва кивнула.

– Теперь это будет наш с тобой секрет. Я буду молчать как рыба.

Глава 3

Светская хроника

В воздухе витают едва уловимые запахи моря. В этом городе все покрыто невидимыми кристаллами соли, словно позолотой, которую так любят представители ньюпортской элиты, и большинство из них – включая и нас – не думают о том, что под этим слоем идет медленный процесс гниения.

И все же никакой другой город не сравнится с Ньюпортом в летнее время. Полтора месяца светской жизни: ужины из шести блюд, приемы в саду, чаепития и обеды, балы до утра. Многие из нас привозят с собой примерно по девяносто платьев, чтобы хватило на весь сезон.

Днем, когда мужчины уходят на яхтах в море или играют в теннис, мы, леди, прогуливаемся по проспекту Бельвю: совершаем моцион, щеголяя в лучших дневных платьях и украшениях, непременно под зонтиками от солнца. Веснушки и загар – это вульгарно, их появления нельзя допустить любой ценой.

Светские дамы из никербокеров совершают прогулки в экипажах, отдельным кортежем, во главе которого, разумеется, миссис Астор. Вот она как раз проезжает мимо нас, и мы замираем практически по стойке «смирно», хотя она едва ли замечает нас. Днем здесь жарко, тяжелые корсеты и нижние юбки липнут к телу, словно вторая кожа; уложенные в прически волосы обвисают под широкополыми шляпками. Завтра мы тоже будем стоять здесь, на этом самом месте. И все будет то же самое, кроме наших нарядов.

Глава 4

Каролина

По проспекту Бельвю Каролина в экипаже возвращалась домой с ежедневной прогулки. Сегодня ее сопровождала Шарлотта, что было в высшей степени необычно.

Неужели у ее дочери внезапно проснулся интерес к светскому обществу? В свои восемнадцать лет Шарлотта предпочитала ходить под парусом и охотиться вместе с отцом, а светская жизнь ее совершенно не привлекала. Каролина бросила взгляд на ее руку в перчатке; дочь с нетерпением барабанила пальцами по ручке зонтика от солнца, словно дождаться не могла конца прогулки. Но тогда зачем она сама напросилась поехать с матерью? Зачем нарядилась в одно из лучших дневных платьев с вырезом, украшенным атласными рюшами? Зачем заколола наверх свои белокурые локоны и надела любимую шляпку? Каролина пристально смотрела на лебединую шею дочери, на которую падала светлая прядь, выбившаяся из-под шляпки.

Шарлотта, должно быть, почувствовала взгляд матери: она повернулась к ней, плотно сжала губы и снова отвернулась. Завладеть вниманием Шарлотты, разговорить ее было трудно, даже сейчас, когда она сидела рядом. Каролина хотела что-то сказать, но момент был упущен. Она снова откинулась на спинку сиденья, расслабилась под медленный ритм движения открытого экипажа, слушая цокот копыт по мостовой и позвякивание удил, глядя по сторонам. Ветерок доносил запахи моря, к которым примешивался запах конского навоза.

На повороте Каролина ощутила резкий толчок, ибо им навстречу, откуда ни возьмись, вылетела четырехколесная повозка, которой управляла женщина. На огромной скорости коляска просвистела мимо. Их лошади испуганно заржали, встали на дыбы. Каролину и Шарлотту на заднем сидении стало швырять из стороны в сторону, зонтики и шляпки попадали на пол. Вскоре кучер, усмирив лошадей, остановил экипаж (и всю процессию), спрыгнул с козел и подошел к ним, чтобы проверить, не пострадали ли его пассажирки.

– Примите мои извинения, – произнес он, сняв картуз, отчего его темные прямые волосы упали ему на глаза. – Надеюсь, вы не ушиблись.

– Все нормально, Дункан, – Шарлотта подняла с пола шляпку, надела ее и поправила волосы. – Спасибо.

– Дай женщинам вожжи в руки, – пробормотал он.

«И то правда», подумала про себя Каролина, вспоминая, как когда-то сама управляла упряжкой. Много лет назад она обожала сидеть на козлах, подставляя лицо ветру, крепко держа вожжи в руках, облаченных в жокейские перчатки, и во всю прыть гнать четверку лошадей. Стоявшие на обочинах люди аплодировали, когда она проносилась мимо. Сейчас, конечно, за вожжи она не берется, ведь у нее много других занятий – крокет, теннис, ну и так далее.

– Вы точно не пострадали? – допытывался Дункан. – Никто не ушибся?

– Даже царапин нет, – ответила Шарлотта. – Ты так умело обуздал лошадей. – Она сверкнула лучезарной улыбкой, он тоже улыбнулся в ответ, поклонился и, надев картуз, взобрался на козлы.

Ах, вот в чем дело! Шарлотту интересовало не светское общество, а кучер. Каролина почувствовала, как у нее сдавило грудь.

– И как это понимать? – спросила она, когда вереница экипажей двинулась дальше.

– Что именно?

– Что это ты так любезничаешь с кучером?

– С кем? А, с Дунканом? – уточнила Шарлотта, как будто речь могла идти о ком-то еще. – Он ужасно симпатичный,