Мила не без удовольствия вернулась в то время, когда только познакомилась с Максимом Смысловым. Она знала, что он полюбил ее с первого взгляда. Знала и беззастенчиво пользовалась этим. Пожалуй, его ухаживания были очень романтичны, и Мила быстро попала под его бесспорное обаяние, эгоистично поглощая его любовь, внимание и заботу. Она не строила никаких планов на его счет, позволяя Максиму боготворить себя. Ей льстило, что он, будучи на семь лет старше, робеет в ее присутствии и все время пытается произвести на нее впечатление. Мила точно знала, что Смыслов из тех, кто в эпоху рыцарских турниров отвагой и благородством завоевывал бы сердце возлюбленной. Мила с удовольствием понаблюдала бы за сражением, устроенным в ее честь. Но те времена ушли в прошлое, а в реальной жизни приходилось довольствоваться цветами, любимым шоколадом, каждодневными звонками и возможностью капризничать по поводу и без. Максим не замечал ничего из того, что явно указывало на не самый покладистый характер избранницы. Утопая в темных, обжигающих карих глазах Милы, он не просил о помощи. Ему было приятно зависеть от ее постоянно меняющегося настроения, выполнять желания, даже если все это попахивало откровенной издевкой, — Мила оказалась способна и на это. Но нельзя не признать, что Смыслов сумел достучаться до неприступной и своенравной Милы. В какой-то момент она поняла, что лучшего спутника ей не найти: податлив, мягок, умен, спокоен, легко принимает ее точку зрения. К тому же Максим был привлекателен, галантен, деликатен, хорошо воспитан, сразу понравился ее родителям и через два месяца после знакомства сделал Миле предложение. Она четко помнила тот холодный октябрьский вечер, лихорадочный блеск глаз Максима, все слова, что он тогда говорил. Наверное, такое не забывается.

Мила отошла от окна, прихватив с собой пепельницу, и прилегла на диван. Она снова оказалась в том далеком дне, воспоминания возникали помимо ее воли. Легкая волна возбуждения прошла по телу, заставив сердце биться быстрее. Сердце… Тук-тук — давно оно так не мчалось, кажется, грудь невероятно вздымается от каждого биения. Самый важный орган, первым окликающийся на малейшее изменение состояния души и тела. Временами сжимается, распирает, горит, покалывает. Это непредсказуемая мина замедленного действия, и когда-нибудь ей может надоесть отсчитывать удар за ударом, принимать все подарки судьбы. Она взорвется, поставив точку в долгом путешествии под названием «жизнь». А пока, кроме едва слышного шума дождя, Мила ощущала биение собственного сердца. Наверняка оно так же учащенно билось и в тот день, когда Смыслов сделал ей предложение. Почему-то тогда она сразу подумала: «Бедный Смыслов…», — и не сразу дала свое согласие, словно предчувствуя, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Уже представляя хорошо обозримое будущее, она говорила резко, откровенно выставляя напоказ все свои недостатки. Однако Смыслов был ослеплен и оглушен любовью к ней. Он мечтал только о том, чтобы поскорее назвать Милу своей женой.

— Ты не хочешь слышать меня, Максим. А я все же повторю: тебе будет нелегко со мной, — прямо заявила она Максиму, нервно отбрасывая со лба прядь белокурых волос. — Ты пожалеешь. Тебе нужна другая.

— Я люблю тебя, — улыбался он в ответ, наивно полагая, что она не сможет оставаться равнодушной к тому потоку горячих, искренних чувств, который он собирался на нее обрушить.

— У меня скверный характер.

— Ты на себя наговариваешь.

— Я не умею ничего делать по дому. Я не умею готовить, — продолжала Мила. Ее карие глаза сверкали от негодования: он давит на нее, он хочет, чтобы она уступила! — Из меня никогда не получится хорошей хозяйки, матери.

— Тебе нет и двадцати, кажется, есть время научиться чему угодно.

— Во-первых, мне уже двадцать. А во-вторых, ты готов ждать? — насмешливо сощурив глаза, спросила Мила.

— Ради тебя я готов на все!

— Это неправда. Слова, слова…

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я не изменюсь, а ты не будешь относиться ко мне так же через пять, десять, двадцать лет. Значит, со временем мои «милые» недостатки станут тебя раздражать. Вопрос «когда?» — только и всего.

— Недостатки? — Максим улыбнулся. — Какие мелочи, когда есть любовь.

— Я не верю в эти романтические сказки. «Золушка» не была моей любимой книгой. Она, трудолюбивая, талантливая, красивая, могла бы добиться гораздо большего без этой безумной страсти к принцу. Вот и я уверена, что по своему складу характера я — одиночка. Романтические бредни не для меня, прости.

— Мила, сколько тебе лет? Скажи, что на самом деле ты не думаешь так. Ты шутишь? — серые глаза Максима с надеждой смотрели на нее.

— Я никогда не шучу о своем будущем.

— В нем есть место для меня? — голос Максима звучал уже менее уверенно.

— Понравится ли оно тебе? — многозначительно усмехнулась Мила.

— Я люблю тебя.

— Я не одобряю твой выбор…

Как и много лет назад, Мила подумала, что Максим так и остался идеалистом, до конца верившим в то, что их жизнь станет размеренной, подчиненной решению бытовых проблем, и Мила вот-вот начнет принимать в ней активное участие, отставив работу, извечную занятость. Ему хотелось, чтобы она была просто женщиной, получающей удовлетворение от простых человеческих радостей. С годами она не становилась ближе, но и тогда Смыслов пытался не упустить момент, когда и его заслуги будут замечены. Мила была не из тех, кто часто говорит слова благодарности. Она изо дня в день принимала как должное все, что делал для нее и семьи муж. В конце концов, он сам согласился на это, заметив, как важна для Милы ее работа. Даже рождение сына не могло для нее ничего изменить.

Смыслова никто не принуждал. Максим добровольно стал для Кирилла отцом и матерью в одном лице, совмещая работу в исследовательском институте с домашней, участвуя в жизни сына, поддерживая теплые отношения с родителями Милы. Максиму приходилось нелегко, потому что Мила с удивительным постоянством забывала все, что приносит обычным людям радость: поздравлять близких с днем рождения, без повода наведываться к ним в гости, выслушивать про наболевшее, интересоваться успехами сына. Она не нуждалась в этих обыденных вещах, потому что в ее расписанных по минутам неделях не было места на сентиментальные отступления. В ее взрослой жизни было выделено огромное, бесконечное пространство для работы, только для нее. В то далекое время все только начиналось. После рождения Кирилла Мила поняла, что материнство не та область, где она сможет себя применить. Плач ребенка вызывал у нее раздражение, желание убежать подальше от каждодневной рутины пеленок, кормлений, бессонных ночей становилось все тверже. У Милы хватило выдержки не показать, насколько она тяготится новыми заботами, но она смогла сделать так, чтобы они со временем легли на плечи Максима и ее родителей. Прошло чуть больше года после рождения малыша, а Мила уже пыталась найти работу. На прогулках с Кириллом она обязательно покупала газеты, вычитывая объявления работодателей. Кроме того, Мила обзванивала знакомых, напоминая о своем существовании. Бывшие однокурсники зачастую занимались делом, не имеющим отношения к полученной специальности. А Мила мечтала только о работе в редакции журнала, газеты. Она бредила журналистикой со старших классов школы и всегда знала, что это ее профессия. Поэтому, когда она оканчивала школу, вопрос о выборе высшего учебного заведения не стоял. Мила хотела и поступила в университет на факультет журналистики. Прочитав свою фамилию в списках зачисленных, она сделала победный жест, воскликнув: «Yes!» Это было началом ее долгого пути к успеху и признанию.