Случись под рукой у Садко меч или нож, тут бы и пришёл конец недавнему предводителю разбойников Бермяте. Но купец оставил оружие в ладье. Вот ведь зря оставил! И рядом дружинники, а не поспели бы, кинься на него из кустов лихой космач, которого Садок Елизарович несколькими часами ранее так опрометчиво помиловал.

— Тварь неблагодарная! Так-то ты за добро платишь!

Несколько человек из дружины прибежали на крик и с гневными воплями обступили наполовину оглушённого разбойника, которого их хозяин за ногу выволок из кустов и кинул на прибрежной полосе. Дружинники не были так же беспечны, как сам купец, оружие было при них, и конец Бермяте пришёл бы тотчас, если бы тот, едва очухавшись, не завопил:

— Стойте ж вы, псы купецкие, стойте! Хотя б спросили, чего ради я за вами плыл...

— А то спрашивать надобно? — совсем разъярился Садко. — Вон ножик твой на земле валяется. Затаился в кустах, тать окаянный, да ждал, чтоб меня в спину пырнуть!

— Не того я ждал! — крикнул Бермята, привставая с земли и затравленно глядя на лезвия мечей, всё ярче блистающие в свете полыхающего куста. — Да, купчина, поплыл я за ладьёй вашей. Да, мыслишка была: а не поквитаться ли? Лишили вы меня моей ватаги, моего промысла разбойного. Но тут же и другая мыслишка явилась: всё ж ты меня жизни мог лишить, да не лишил. А мне ведь есть, чем тебя отблагодарить.

Такого оборота Садко не то чтобы совсем уж не ожидал. Он помнил, что пойманные разбойники чего только не измыслят, чтоб избежать кары, чего ни напридумают, отдаляя конец. И всё же заявление Бермяты было странно. Этакий злющий разбойник и вдруг сказки сочиняет, чтоб его не прикончили?

Конечно, помирать ему неохота... Однако не послушать ли, что он там скажет?

— Ну? — надвинулся на Бермяту Садко. — Если ты с ножичком в кустах сидел да раздумывал, как меня лучше одарить, так давай, я слушаю. Говори.

Косматый вновь обвёл глазами окруживших его людей.

— Я скажу тебе, Садко... Тайну одну открою. Но только тебе одному. Пускай все отойдут. Недалеко. Чтоб только нас не слышали.

Один из дружинников успел принести и подать купцу его меч, поэтому Садко раздумывал недолго. Неожиданно его разобрало любопытство.

— К костру отступите, ребятушки. Но не сильно далеко, лучше, если будете нас видеть.

— А стоит ли, Садокушка? — усомнился верный Лука. — Кто ж его знает?

— Я знаю. Без оружия уложил этого лохмача, так уж с мечом в руках и подавно одолею. И какой же купец торговаться откажется?

Когда дружинники отошли, Бермята, по-прежнему сидевший на земле, привстал и, поманив купца рукой так, чтобы тот наклонился, шепнул:

— Я, купчина, знаю, где клад запрятан! Такой, какой ни тебе, никому из вас, купцов, и сниться не мог!

Садко присвистнул.

— Знал, что врать начнёшь, но уж больно глупое враньё-то... Что же ты, разбойнище, знал, где богатство взять, но не взял его? И кто ж в это поверит?

Бермята мотнул своей косматой башкой и прошипел совсем тихо, хотя никто из дружинников не мог их слышать:

— В том-то и дело, что клад таков, что не всякий взять сможет. И уж мне его, точно, не добыть было. А вот ты, может, и добудешь.

Купец подумал, что надо бы плюнуть на болтовню разбойника, его выдумка никак не казалась правдоподобной. Но что-то остановило Садко. Он сел прямо на песок против Бермяты и проговорил, положив на колени свой меч:

— Рассказывай.

— Слыхал ли ты о великом богатстве, что некогда спрятали от людей злобные подземные жители? — спросил Бермята, и его близко посаженные глаза алчно сверкнули жёлтыми волчьими искрами.

— Какие такие подземные жители? — не понял Садко. — Люди под землёй не живут.

Разбойник опять мотнул головой.

— Люди не живут, да только то не люди. Или не совсем люди. Ты про нибанлунгов слыхал ли?

Вот теперь Садко испытал настоящее изумление. Бермята неправильно произнёс знакомое ему слово, но что это именно оно, сомнений не было. Однако откуда же этот лохматый бродяга мог знать название загадочного народа, о котором молодой купец не однажды слыхал предания, бывая в варяжских и германских землях? Сам-то разбойник, уж точно, не плавал к варягам...

Садко вспомнил встречу, что произошла у него несколько лет тому назад. Сам он с радостью избежал бы той встречи, потому как не мог быть уверен, что она завершится для него благополучно.

Купец отправился тогда в очень прибыльный, но и очень опасный поход через Варяжское море[15] к морю Северному, к поморским охотникам, чтобы нагрузить ладью клыками зверя моржа. Обычно он скупал и продавал в Новгороде или Киеве поделки из этой прочной и красивой кости. Те же поморы часто сбывали их купцам, и за ними необязательно было плыть так далеко: поморские ладьи нередко приплывали в Ладогу, а там — только сумей сторговаться. Но вот Садко узнал, что в Новограде объявились ремесленники, которые режут кость не хуже поморских умельцев, и поделки их идут по дорогой цене: костяные бусы, гривны, головные подвески вдруг особенно полюбились тамошним боярышням. Ну, а раз так, значит — прямая выгода привезти и продать там моржовые клыки, да поскорее, да побольше, не то и другие купцы сообразят, что к чему. Одни, само собой, побоятся рисковать, а другие-то не побоятся!

Садок Елизарович очень успешно (как почти всегда!) сходил в это плавание, доверху загрузил свою ладейку желтоватой костью, с ценою выгадав даже и сверх того, что надеялся выгадать. Теперь надо было поскорее плыть назад: на Варяжском море часто, пожалуй, ещё чаще, чем на Нево-озере, бушуют шторма, да и с хозяевами этих вод, лихими варягами, ничего не стоит столкнуться, значит, лучше как можно быстрее увести судно из этих вод.

Но, как они ни спешили, шторм их всё же застиг. Будь кормчим у Садко не Лука Тимофеевич, а кто-то менее опытный, не миновать бы беды. Однако Луке удалось благополучно довести ладью до одного из давно известных ему островов. Они пристали к берегу в узкой шхере[16], надёжно защитившей их от всё сильнее свирепевшей бури. Но тут же мореплаватели обнаружили — они здесь не одни: в конце залива покачивалась на волнах ещё одна ладья, определённо, не русская.

— Вот тебе, принесло! Варяги! — Увидав чужаков, Лука перекрестился, а дружинники купца взялись было за оружие.

Однако Садко не велел им спешить:

— Кто видал, как в половодье от высокой воды зверьё спасается? На одной коряжине могут лиса и зайцы плыть и друг друга трогать не станут. Мы сюда от шторма схоронились, и они тоже. Попробуем поздороваться по-доброму. Ну, а полезут, тогда уж пускай не обижаются!