В такой ситуации Борис предпочел бы находиться в кабине не «Яка», а старого доброго И-16 — под защитой его массивного радиального мотора. В лобовой атаке «широкий лоб» «ишачка» надежно защищал пилота от прямого попадания пуль и снарядов. А, кроме того, чрезвычайно живучий мотор М-25, даже получив изрядную порцию осколков, способен дотащить летчика до родного аэродрома и с неработающими двумя-тремя цилиндрами.

Пилоту остроносого «мессершмитта» с его привередливым двигателем жидкостного охлаждения, напротив, в лобовой атаке оставалось надеяться только на собственную реакцию, везение и огневое превосходство, ибо даже в случае одного хорошего попадания в козырек его кабины (прозрачная броня спасала только от пуль, но не от снарядов) или в мотор, рассчитывать парню из люфтваффе было не на что.

«Як» Нефедова уступал по живучести как «ишачку», так и «Ме-109» — достаточно в двигатель «Яковлева» залететь крохотному осколку, зацепить там какой-нибудь патрубок — и все…

Зато немец имел отличный шанс точно выстрелить первым, ведь в кабине его «мессера» был установлен совершенный коллиматорный прицел «Реви 16В»,[30]тогда как на русском «Яке» для захвата мишени использовался обыкновенный круг с перекрестием в центре, — примитивно нарисованный на лобовом стекле кабины.

И все-таки Нефедов, как ему показалось, первым поймал немца в прицел и нажал гашетку. «Мессер» окутался черным дымом и начал нелепо заваливаться на крыло, вот-вот готовый перевернуться серым брюхом кверху, — словно убитая акула.

В эту же секунду в кабине «Яка» раздался оглушительный хлопок. Перед глазами Бориса разлетелся сноп искр. На какую-то долю секунды Нефедов потерял сознание, а когда очнулся — понял, что падает. Кабину заполнил едкий дым. Из-под приборной доски на лицо летчика брызгало горячее масло из поврежденного маслорадиатора. Осколки разбитых летных очков[31]впились в лицо, и кровь, смешиваясь с маслом, бурой обжигающей жижей заливала правый глаз.

Но самое страшное, что не удавалось вывести беспорядочно кувыркающийся самолет из штопора. Чудовищная сила прижимала пилота к креслу, давила на грудь, так что трудно было дышать, и даже малейшее движение рукой или ногой стоило летчику огромных усилий. Тугая струя холодного воздуха, со свистом врывающаяся через посеченный осколками фонарь, била в лицо.

Нефедов дал ручку штурвала на вывод. Но еще несколько секунд назад такая послушная, на этот раз машина никак не отреагировала на действия человека. Также глух «Як» оставался к энергичной работе педалями и регулятором сектора газа.

Хотя мотор продолжал работать на прежних оборотах, но машину не удавалось перевести в пологое пикирование. «Похоже, повреждена плоскость[32]и перебита тяга сектора газа, — машинально отметил Борис и присвистнул: — Вот так фокстрот!»

Вдобавок из-под капота двигателя стали выбиваться языки пламени. Огонь быстро подбирался к кабине. Борис прекрасно знал, что фанерные самолеты сгорают за считаные минуты. Прыгать! Он рывком расстегнул замок плечевых ремней, но тут же мелькнула мысль: «Куда прыгать? Внизу немцы!» Да он бы и не смог выбраться из штопорящего самолета. Земля стремительно приближалась, бешено вращаясь…

— Эй вы, слабаки, кидайте камни сильнее! Метьте мне прямо в голову, — подначивал двоих мальчишек лет десяти статный юноша с красивым самоуверенным лицом и светлыми волосами. Раззадоренные ребята носились по берегу реки в поисках увесистых камней с острыми краями, чтобы наконец поразить одним из них насмешника. Но молодой атлет играючи уворачивался от летящих в него снарядов. Причем делал он это с удивительной грацией, по-боксерски пританцовывая на носках и не прекращая подшучивать над постепенно свирепеющими пацанами:

— Ну что же вы — с трех метров попасть не можете, мазилы! Засадите мне в лоб, а еще лучше по зубам, чтобы я наконец заткнулся.

— Прекрати, Артур! Они же действительно могут в тебя попасть, — взволнованно крикнула юноше одна из двух наблюдающих за опасным трюком девушек. Это была пухленькая блондинка с милым, но простецким лицом, на котором легко читались переживаемые девушкой эмоции. Ее симпатичная темноволосая подруга тоже стала убеждать Артура прекратить опасную игру. И только стоявший рядом с девушками невысокий парень с иронией высказался за продолжение испытания:

— Не мешайте Королеву готовиться к поединку с Джо Луисом.[33]Кстати, первый шаг к этому бою наш славный Артурчик уже сделал, заняв третье место на открытом чемпионате шарикоподшипникового завода, о чем свидетельствует значок на лацкане его заграничного пиджачка.

За красавца-боксера тут же вступилась блондинка:

— Вечно ты, Борька, со своими шпильками! Так и скажи, что просто завидуешь Артуру. Он и драться умеет и танцует лучше всех в школе.

— О, разумеется, Василиса Прекрасная, ваш Артурчик — само совершенство. Обещаю, что, после того как он уложит на настил ринга американского чемпиона, вы закружитесь в великолепном танце. Публика будет глазеть на вас, раскрыв рты от восхищения.

Зина Васильева густо покраснела и обозвала насмешника дураком. Хотя она действительно, как, впрочем, и большинство учениц их класса, была влюблена в первого отличника, спортсмена и красавца Артура Тюхиса. Сам же предмет тайных девичьих грез в последнее время очень интересовался второй присутствующей здесь юной особой — Ольгой Тэсс. Но в отличие от Зины, которую буквально ослепляло звездное сияние личности Тюхиса, Ольга смотрела на оказывающего ей знаки внимания поклонника критично: «Слишком красив, слишком самовлюблен, слишком самонадеян».

Для Ольги идеалом настоящего мужчины был ее отец, хотя он никогда не пытался с помощью красивой одежды компенсировать свою заурядную внешность. Сколько Ольга его помнила, отец всегда ходил на службу в одном и том же стареньком костюме. Даже работая несколько лет в советском торговом представительстве в Берлине, он старался через возвращающихся в СССР коллег посылать посылки с заграничными вещами жене и дочери, но практически ничего не приобрел себе лично. Из-за постоянной занятости на службе отец даже не выучился сносно танцевать. И, тем не менее, Ольга видела, что ее мать любит отца, и она понимала за что. Ведь в семейной жизни такие качества мужчины, как надежность, спокойный приветливый нрав, гораздо важнее элегантной оболочки и умения говорить женщине красивые слова.