быстро отыскав в нем нужную страницу, подвинула его к Сашке. Последний немного помялся, прочитал непонятное название отеля и всё же решился:

– Виолет, слушай, а может ну его к чёрту этот Тенериф.

– Не поняла. Мы же с Наташей обо всём договорились.

– Ну, я тут подумал. Мы и в Турции хорошо отдохнём. А деньги оставшиеся лучше с собой возьмём, там потратим.

– Вон оно как. Наташа тоже так думает? – спросила Виолетта, хитро прищурившись.

– А ты ей скажи, что на Тенериф путёвки закончились. Я в долгу не останусь – тебе с оставшихся денег три тыщи.

Виолетта расхохоталась так громко и заразительно, что две её курицы в зелёных галстуках повысовывались из-за мониторов и тоже начали скалиться.

– Ну ты жмот, Селиванов! – сказала Виолетта успокоившись. – Уговорил, будет тебе Турция. Наташке всё равно – что Тенерифе, что Анталья, будет рада и этому. Три тысячи можешь оставить себе, купишь супруге подарок. Лиза, – обратилась Виолетта к одной из девушек. – Подбери что-нибудь поприличнее, но чтоб не дороже … пятидесяти … на двоих.

– Хорошо Виолетта Ивановна. А на какой период?

– В октябре у нас отпуск, – вставил свои пять слов, обидевшийся на слово “жмот”, Сашка.

– Ладно, Селиванов, – примирительно сказала Виолетта. – Пойдём, пообедаем. Девочки пока подготовят всё.

Спускаясь на лифте с пятого этажа, Виолетта не отрывалась от телефона, а бедный Сашка терзался мыслями примерно такого плана: «Пообедаем! Где пообедаем? Шаурмой тебя не удивишь. В ресторан сейчас потащит. А мне потом рассчитываться! При здешних ценах тыщ пять не меньше будет. А сколько у меня с собой? Триста отдал маршрутчику, в метро мелочь из кармана, значит осталось еще где-то тыща семьсот. А ещё на обратную дорогу…. Какой, нахрен, ресторан?!!».

– Виолет, я есть то не хочу, – сказал Сашка, как только его спутница оторвалась от мобильника. – Совсем не хочу … перекусил по дороге. Может, лучше вернёмся, поможем твоей этой … Лизе, а то кто её знает, чего она там найдет.

– Что? – переспросила Виолетта.

– Есть, говорю, не хочу. Может ну его, этот обед.

Виолетта внимательно посмотрела на смущенного, переминающегося с ноги на ногу Сашку, кажется, всё поняла, но смеяться не стала. И даже наоборот, улыбнулась, подхватила молодого человека под руку, и так просто и по-дружески сказала:

– А пойдём, Селиванов, ко мне! Я тут рядом живу. У меня полка в ванной обвалилась, сделаешь. А я тебя за это кофе угощу.

– Давай! – обрадовался Сашка, что так легко отделался.

С обвалившейся полкой Саша справился за пять минут, было бы что делать –  пустяки! «По всему видать, что мужика здесь не бывает, а баба есть баба – она и гвоздь то вбить не сможет», – думал Сашка,  ремонтируя заодно и сливной бачок унитаза. «Хотя странно это. Виолетка – девка видная, красивая. Натусик говорила, ей уж тридцать четыре, а всё не замужем. Хотя ни за чтобы не подумал, что за тридцать уже. Вон какая тоненькая, и одевается … стильно».

Выйдя, наконец, из ванной комнаты, Сашка обнаружил, что обещанный кофе был уже готов, а к нему в придачу разместились на столе бутылочка французского коньяка, шоколадка и несколько бутербродов с икрой.

– Садись, Селиванов. Отметим удачную сделку, – подмигнула Сашке Виолетта, щедро добавляя коньяк в дымящийся кофе.

Напиток обжег всё нутро и в прямом и в переносном смысле, ибо кофе был горячий, а коньяк крепкий. Голова приятно закружилась, по ногам и рукам растеклась томная нега. Сашка вальяжно откинулся на спинку стула, потянулся, как домашний котяра.

– Хорошо у тебя, – сказал он, разглядывая Виолетку сквозь щелочки прищуренных глаз.

– Я старалась.

Тоненькой ручкой Виолетта взяла со стола дольку тёмного шоколада, откусила кусочек, а упавшую на губу крошку облизнула язычком. Да так, что у Сашки во рту пересохло. «Так в кино каком-то было», – пронеслось в его голове. – «А она теперь, наверное, московская штучка». Что понимал под «московской штучкой» Сашка, ведомо только ему.

– Пойду, посмотрю, что ты там у меня в ванной наваял, – сказала Виолетта вставая.

Совершенно не думая, а следуя каким-то внутренним животным инстинктам, Сашка мгновенно подскочил и, тяжело дыша, преградил Виолетте дорогу.

– Эй, ты чего, Селиванов? – задала риторический вопрос Виолетта, прекрасно понимая «чего он».

Сашка прикрыл осоловевшие глаза, вытянул губы трубочкой и потянулся к Виолетте. Та секнду-другую медлила, смешливо улыбаясь, потом произнесла непонятное «Ну и пофиг!» и ответила на поцелуй.

Не переставая целоваться, пыхтя и стаскивая друг с друга одежду, они переместились из кухни в гостиную, служившую Виолетте и спальней,  упали на небрежно застеленный диван и занялись сексом – бездумным, животным сексом. Ни одной мысли не возникло в голове Сашки Селиванова, пока он ритмично двигал тазом, вгоняя свой член, как можно глубже. Хотя нет, одна мысль всё-таки проскочила: «Оххх, хороша дрянь! Хороша московская штучка!».

              Когда же Сашка шел по Павелецкой площади к автобусной остановке, мыслей в его голове было хоть отбавляй, и все толкались, наскакивали друг на друга, не давая бедолаге слесарю сосредоточиться: «А что если расскажет? Не-е-е, не расскажет. Зачем ей с роднёй рамсаться? Огонь-баба! Натусик против неё – салага. Вон как без мужика одичала. Только бы не рассказала.  Не должна. А если она в меня влюбилась? А чё! Не, не расскажет…. Надо будет потом как-нить ещё съездить, починить ей что-нибудь».

              Путаясь в своих мыслях Сашка словно на автопилоте дошёл до нужного ему автобуса, желтенькой Газели, приютившейся с самого краю остановки. Рядом с маршрутным такси стоял смуглый мужичок, который и вывел молодого человека из глубокой задумчивости:

– Тебе куда, сынок? – спросил мужик, прищуривая чёрные, как уголь глаза.

– А? В Невербин.

– Ну, тогда полезай ко мне. Я единственный, кто в ту сторону. Можешь пока признакомиться, – мужик заговорщицки подмигнул Саньке, кивая в сторону пухленькой пассажирки, уже сидевшей в салоне микроавтобуса.

Девушка, вероятно, услышала его слова, так как сердито взглянула на Сашку и тут же отвернулась. Сидевшая рядом с ней женщина не отрываясь смотрела в окно, а толстый мужик, уткнулся лбом в портфель, стоящий на его коленках и, кажется, спал. Сашка решил не строить из себя «мистера любезность» и, не здороваясь, прошёл на задний ряд сидений. Там он уселся поудобнее и опять погрузился в паутину своих противоречивых мыслей.

Глава 5. Avaritia  (

Алчность)

– Мне очень … жаль. Крепитесь, голубушка. И ведь самое обидное, что совсем чуть-чуть не успели! Конечно, операция не давала стопроцентной гарантии, но …. Ах, что теперь! Крепитесь, голубушка, крепитесь.

 Доктору Андрееву не впервой было говорить такие слова, но каждый раз он