— Вот еще один переход, — заметила она. — Теперь хип-хоп. Я называю это современной, или уличной, версией брейк-данса.

Юноша отпустил невесту и начал перед ней сольный танец с таким видом, как будто кроме нее в зале никого не было. Танец рассказывал историю любви.

В нем была страсть, нежность, преданность — с каждым движением мужчина обретал большую силу и уверенность.

— Видите, движения очень спортивные, — говорила Мередит, — требуют хорошей физической подготовки, гибкости, чувства равновесия. Здесь сочетаются музыка и танец, но важнее раскованность и атлетизм.

Она взглянула на принца — сомнений в силе и атлетизме не возникало. Вопрос в том, сумеет ли она сохранить дистанцию, доводя до совершенства достаточно интимный танцевальный номер.

Танцор на экране сбросил пиджак, растянул узел галстука.

— Если он продолжит раздеваться, я уйду, — сказал Кернан. — Форменный стриптиз!

Мередит не ожидала такой чопорной реакции. Как же репутация Принца-Плейбоя?

Они наблюдали, как молодой человек на экране демонстрирует виртуозную координацию стремительных движений. Толпа вокруг него ликовала, подбадривая криками и аплодисментами. Наконец, упав на колено, он проехался по паркету и замер у ног невесты под заключительные слова песни «Я нашел сокровище, которое искал». Его взгляд был полон такой нежности, что Мередит чуть не растаяла.

Танец закончился. Видео получилось настолько интимным, что в наступившей тишине она стеснялась взглянуть на принца.

Наконец Мередит взяла себя в руки. Это всего лишь представление — ничего личного.

— Ваше мнение?

— Мне было неловко, — сухо заметил Кернан. — Как будто подсматриваешь за любовным свиданием.

Значит, он тоже отметил интимность танца.

— Придется поработать над вашими пуританскими взглядами.

Мередит сделала вид, что ее переживания носили чисто профессиональный характер. Она заметила, как взгляд принца скользнул по ее губам, как будто говоря, что он вовсе не так застенчив. Ей показалось, что между ними проскочила искра, но Мередит постаралась не выдать странного волнения.

Уперев кулачки в бедра, она посмотрела на Кернана изучающе, как на удивительное насекомое под стеклом микроскопа.

— Вы совсем не ощутили романтики танца? — настаивала она. — Любви, надежды, стремления партнера исполнить все мечты партнерши?

— Все, что вы перечислили, включая желание предстать дураком перед — сколько вы сказали? — двенадцатью миллионами зрителей.

— Он не выглядел дураком! Он влюблен. Каждая женщина мечтает увидеть такой взгляд любимого.

— Каждая женщина? — Кернан снова смотрел слишком пристально, словно читая мысли. — А вы?

Трудный вопрос. Неужели крошечная часть души еще верит в мечту, надеется увидеть этот взгляд, обращенный к ней?

— Я навсегда покончила с романтической чепухой, — твердо заявила Мередит, стараясь убедить то ли принца, то ли саму себя. Прежде чем он начал задавать вопросы, освещая синими глазами темные глубины разбитого сердца, она поторопилась продолжить: — Принц Кернан, по правде говоря, меня можно считать исключением из правила. Обычно люди обожают романтическую чепуху, поэтому она всегда лежит в основе театрального действа. В ней заложен огромный позитивный заряд, предвкушение счастливой развязки.

— Которая часто не наступает, — кисло заметил Кернан.

Видимо, недаром газеты пестрели рассказами о скандальных эпизодах романтической биографии Принца-Серцееда.

К своему удивлению, в этот момент Мередит испытывала сострадание. На мгновение во взгляде Кернана она увидела неприкрытую боль. Настала ее очередь читать его как открытую книгу?

Только этого ей и не хватало.

— Послушайте, — продолжала Мередит мягче, — если бы удалось изобразить что-нибудь подобное, это была бы сенсация. Что вы думаете?

— Я не готов к чему-то подобному, даже если от этого зависит успех всей постановки.

— Мы не говорим о точном повторении танцевального номера, но хотелось бы сохранить дух, переданный на видео.

— Слишком интимно, — упрямо возразил принц.

— Хочу напомнить, что речь идет о волшебной мечте. Этот танец требует скорее актерского мастерства.

— Можно ли сделать его более сдержанным?

— Попробуем. Но тогда пропадет эффект неожиданности. Не секрет, что вас считают в некотором роде… чопорным. Танец перевернул бы это мнение о вас.

— Чопорным? — поперхнулся он. — Суровый, сдержанный, недоступный, пусть даже сноб, это я понимаю, но чопорный? То есть ханжа?

Он снова взглянул на ее губы. Ничего не стоило прочитать его взгляд.

Мередит чуть не ахнула, увидев в его глазах откровенное желание запустить руки в ее локоны, прижать к себе и разобраться, кто из них действительно ханжа.

Принц решительно засунул руки в карманы брюк.

Что она испытала? Облегчение? Разочарование от его самоконтроля?

«Облегчение», — сказала она себе, понимая, что это ложь.

— Не беспокойтесь. Мы изменим танец, сделаем его приемлемым для вас, — успокоила она. — А сейчас давайте посмотрим, на что вы способны.

Она отвернулась, чтобы собраться с духом и вернуть себе профессиональную сдержанность, повозилась с электроникой. Вновь зазвучал свадебный вальс.

Мередит протянула руку принцу.

— Ваше высочество?

Наступил момент истины: если он примет приглашение, все разом переменится.

Кернан, наверное, почувствовал то же самое — и потому колебался.

— Ваше высочество?

Он взял протянутую руку.

По телу Мередит волной пробежал трепет.

— Танцевальный номер мы начнем вот так, — сказала Мередит. — Простым вальсом на три такта, как на видео.

Принц Кернан сделал несколько шагов, стараясь не думать о том, как легко ее рука легла в его руку или о приятной мягкости изящного изгиба тонкой талии. Он старался не смотреть на ее губы. Искушение доказать мисс Мередит Уитмор, что он вовсе не такой чопорный и не ханжа, становилось почти непреодолимым. Тем более что его неловкие движения явно не произвели впечатления.

— Не так уж плохо. Вас, вероятно, учили танцевать вальс. Не хватает… Как бы сказать? Гибкости! Для начала номера сгодится. Вполне естественно, что вы несколько скованны от непривычного ощущения близости.

О чем она говорит? О драматургии танца? Или с первых шагов разгадала его внутреннее напряжение? Оставалось только поцеловать ее или уйти.

Поцеловать нельзя, даже чтобы что-то доказать.