— Он узнал об этом твоем деле, и каким-то образом до него дошла информация о моих заявлениях в полицию. Меня это удивило, потому что там никто не принимает меня всерьез. — Может, после сегодняшнего случая они наконец придадут этому должное внимание?

— И Малколм Дуглас — поп-звезда мировой величины — прибегает к тебе после восемнадцатилетней разлуки? — В его карих глазах сквозила озабоченность.

— Я знаю, выглядит странно. — Селия покачала ногой скамеечку, переделанную из старого кожаного барабана. — Если честно, я думаю, это просто совпало с другой датой.

— Какой датой?

Ей стало больно оттого, что он не помнил.

— Папа, сегодня ей семнадцать лет.

— Ты все еще думаешь о ней?

— Конечно.

— Но ты не говоришь об этом.

— Зачем? Папа, у меня все в порядке. Правда. Мне надо поставить годовые оценки и сдать их руководству.

Отец хлопнул себя по коленям:

— Тебе следует вернуться домой.

— Теперь мой дом здесь, — тихо напомнила она. — Я согласилась, чтобы ты оплачивал более надежную сигнализацию. У тебя в доме такая же, ты сам знаешь, раз выбрал пароль. Пожалуйста, иди к себе и отдохни.

Селия переживала за отца, ее беспокоили бледность его лица и усталая понурость плеч.

— Папа, я думаю поехать отдохнуть сразу после окончания учебного года.

— Если ты вернешься домой, то будешь на всем готовом. — Он настаивал, а она продолжала отказываться. Селия так решила для себя в день окончания университета, когда ей исполнилось двадцать четыре. Ей потребовалось еще два года, чтобы осуществить задуманное, но, слава богу, она смогла сделать это.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, только пойми меня правильно и не обижайся.

— Тогда говори скорее, потому что у меня уже поднимается давление.

Она набрала воздух в легкие и выпалила:

— Малколм предлагает мне поехать с ним в турне.

Он удивленно вскинул седые брови, снял очки и стал протирать их салфеткой.

— Он предложил это из-за твоих заявлений в полицию?

Селия раздумывала, рассказать ли отцу о розе, но по тому, как быстро он узнал о приезде Малколма, было ясно, что скоро он узнает и о маленьком «сюрпризе» в ее машине.

— Сегодня мне снова угрожали.

Он сразу перестал тереть очки, затем не спеша надел их:

— Что случилось?

— Купон в цветочный магазин. — Она попыталась казаться спокойной, чтобы не волновать отца, но голос ее дрожал, и она, скорее всего, не смогла скрыть свое состояние. Тем не менее изо всех сил продолжала изображать непринужденность. — В следующий раз они подбросят голову лошади, как пародию на «Крестного отца».

— Это не смешно. Ты должна вернуться домой.

Селия видела, как пульсируют вены на его висках, и все больше осознавала, что ее присутствие осложняет его положение.

— Малколм предложил мне свою охрану. Я думаю, бешеные фаны не уступят наемным киллерам.

— Это тоже не смешно.

— Я знаю. — Ей тоже было не смешно. — Боюсь, он прав. Я ставлю тебя в уязвимое положение и подвергаю риску моих учеников. Если я поеду с ним в турне по Европе, это поможет утрясти многие проблемы.

Селия не хотела волновать отца, но признавалась себе, что это решение принимает не только ради него. Малколм предлагал не просто защиту. Он давал шанс разобраться с их прошлым. Он был прав.

Но смогут ли они в самом деле провести вместе все это время? Турне, которое длится почти месяц?

— Это единственная причина? — уточнил отец.

— Тебя интересует, испытываю ли я еще какие-то чувства к нему?

— А испытываешь?

— Я с ним столько лет не общалась…

Малколм не искал ее после рождения ребенка, и это было обидно.

— Ты будешь и дальше упрашивать меня вернуться домой? — произнесла Селия, сменив тему.

— Нет. Поезжай в Европу. — Отец смотрел на нее глазами мудрого судьи. — Закончи эту главу своей жизни, чтобы не мучиться больше неопределенностью. Я хочу перед смертью быть уверенным, что на душе у тебя спокойно.

— Я спокойна, — сказала она и поспешила добавить: — И счастлива.

Отец встал со вздохом, поцеловал ее в лоб.

— Ты все правильно сделаешь.

— Папа…

— Спокойной ночи, Селия. — Он нежно похлопал ее по руке, направляясь к вешалке. — После моего ухода поставь на сигнализацию.

Она последовала за отцом, ошеломленная, не в состоянии поверить тому, что только что услышала.

Селия закрыла дверь и набрала код сигнализации. Шум в коридоре заставил ее отпрянуть. От страха у нее заныл живот, и она схватила лежавшую на стуле гитару, собираясь использовать ее как бейсбольную биту. Селия потянулась было к сигнализации, когда из спальни вышла огромная тень.

Мужчина.

Малколм.

Он усмехнулся:

— Твоя сигнализация никуда не годится.

Он увидел, как залились краской гнева щеки Селии, когда она убрала руку от сигнализации. Она положила гитару обратно в кресло.

— Ты жутко меня напугал.

— Прости. — Он зашел в гостиную, комната была украшена старинными музыкальными инструментами, на которых ему очень хотелось попробовать поиграть. В другой раз. Сейчас у него дело к Селии. — Я, кажется, ясно дал понять, что беспокоюсь за тебя.

— Поэтому проник ко мне в дом?

— Просто чтобы показать, какая у тебя дрянная защита. — Малколм отключил сигнализацию, взобрался на ближайшее дерево и залез к ней в окно — все это заняло меньше десяти минут. — Подумай об этом. Если я — обычный музыкант — могу проникнуть к тебе в дом, что уж говорить о профессионале?

— Я поняла. — Она указала на дверь. — Теперь, пожалуйста, уходи.

— Но ты по-прежнему здесь, в этом плохо охраняемом домике. Моя совесть неспокойна. — Он лениво побродил по комнате, изучил холст над камином, рисунок с музыкальными инструментами и, пониже на каминной арке, висевшую на крючочке старинную флейту-пикколо. — Судя по твоему разговору с папочкой, ты не хочешь переезжать к нему.

— Ты подслушивал?

— Да. — Малколм взял флейту и подул в нее, быстро сыграл гамму — она неплохо звучала для инструмента, которому было почти двести лет.

— У тебя ни стыда ни совести. — Селия выхватила флейту у него из рук и повесила обратно на стену.

— Мне не стыдно, и я беспокоюсь за тебя. — Он отодвинул в сторону бронзовый пюпитр, на котором были разложены многочисленные партитуры, написанные от руки, — очевидно, для учеников, с пометками Селии, — и сел на фортепианный стул напротив пианино. — Раз мы говорим начистоту, я все слышал, и даже твой отец советует тебе принять мое предложение.