Загородите меня от этого самума, — взмолилась продавщица, — а то хуже будет!

И действительно вскоре стало хуже. Гражданам, стоявшим за огурцами у лотка перед магазином «Фрукты — овощи». Их затрясло еще сильнее. То один, то другой не выдерживал:

— Простите, но вы… вроде недовесили мне девяносто граммов.

— А мне — сто…

— И мне, кажется, тоже…

— А пусть вам не кажется, — пошутила продавщица. — Разуйте глаза. Вешайте сами в такой ураган. Кто там следующий?..

В ответ на это следующие последовали в магазин. Вместе с предыдущими — обвешенными, обсчитанными и обруганными. Отправились на поиски заведующей. Но ее в зале не было. Были, правда, другие работники магазина, узнаваемые по грязно-белым халатам. Им сейчас было явно не до обвешенных под свист ветра. Они вели нешуточную борьбу с покупателями в самом магазине, толкали их в спину, бесцеремонно хватали за шиворот, в одного правдоискателя даже плюнули.

— А ну, валите отсюда! До обеда все равно обслужить не успеем.

— Как же так?! Надо было предупредить… И, между прочим, еще есть время, чтобы обслужить оставшихся покупателей…

— Это у тебя есть, а у нас нету, понял? Пошевеливайся! Алкаш…

— Я-a?! Алкаш? Да как вам не стыдно?.. Дайте жалобную книгу!

— Не-ету! Вся исписана, а новую не завели.

— Тогда позовите заведующую. Пусть она рассудит.

Позвали заведующую. Она рассудила:

— Давайте все отсюда! Хулиганье! Лыка не вяжут, а туда же — книгу им подавай!.. Пьянь! На ногах еле стоят…

Но покупатели как раз стояли твердо. Все, как один, — и обвешенные, и обсчитанные, и оболганные, и обруганные. И можем обрадовать читателя: достигнут был ими крупный успех! Покупателям удалось-таки исхитриться и получить заветную книгу, а затем, несмотря на ветер и прочие сгустившиеся тучи, не только зафиксировать безобразие в этом магазинном документе, но и — чтоб уж наверняка! — продублировать жалобу в вышестоящую инстанцию, а именно в горплодоовощторг. А что же было делать?

— Что же делать? — тяжело вздохнули в торге. — Жалобы почему-то участились! Но, поверьте, мы не сидим сложа руки. За отчетный период нами проделана…

И корреспонденту было тут же отрапортовано о той полезной работе, коей гордится торг. Объявлено выговоров директорам овощных магазинов столько-то! Из них строгих — столько-то! Ну просто форменное «ура».

— А жалобы участились, — напоминаю я, листая акты проверок: — «…Валеева из магазина № 6 отпустила покупателю капусту квашеную вместо огурцов соленых, а потом обругала его… Шаламова из магазина № 41 взяла с покупателя за бутылку сока на 25 копеек больше… Хапугина, Иванько, Хлопова и Лапкина из магазина № 52 обсчитали проверяющих на 22, 23, 30 и 40 копеек…»

— Да, мы их обсуждали. Хапугина, торговавшая огурцами на улице с лотка, сказала, что в тот день был жуткий ветер, мешал взвешивать товар… Иванько пояснила, что руки от товара были грязные, костяшки счетов от этого залипали, считать было невозможно… Хлопова честно призналась, что вообще не умеет пока считать… А грубость с покупателями… Да, бывает. Но ведь и покупатели-то как себя ведут!

Конечно, от них все зло, от покупателей этих. Не от магазина же, тем более такого образцового, как 52-й. Недаром в его торговом зале две броские, красивые таблички: «НАШ КОЛЛЕКТИВ ГАРАНТИРУЕТ ОТЛИЧНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ» и «ЗДЕСЬ РАБОТАЕТ БРИГАДА КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА»…

И задумался корреспондент. Раз уж столь невыносима эта работа, раз покупатель до того заелся, что ему не нравится, когда в него плюют, раз продавцов постоянно ловят на обсчете, обвесе, понижают в должности да еще стыдят принародно вслух, стоит ли тянуть и дальше эту опостылевшую лямку за прилавком, а? Может, ну ее, торговлю?

— Почему? — удивляется Хапугина, честной работе которой всячески препятствует ветер, как умеренный, так и до сильного. — Мне работа нравится, да и коллектив у нас хороший, дружный.

— Как это ну ее?! — даже не понимает вопроса Иванько, у которой, помните, вечно залипают эти коварные костяшки. — Не-ет, работа эта по мне, условия подходящие, от дома недалеко, зарабатываю неплохо.

А то, что меня понизили с продавщицы до уборщицы, так это не имеет значения: я же все равно работаю продавщицей у лотка… Коллектив-то хороший, доверяет.

— И мне доверяет, — свидетельствует Хлопова, не умеющая пока считать. — Вон председателем профкома выбрали. А считать я в конце концов научусь, делов-то! В общем, зачем мне уходить, если все меня устраивает, все! Ну, правда, эти покупатели…

Да, все бы ничего, если б не эти…

И тут я вспомнил о красивых табличках:

— А бригада коммунистического труда — это здесь кто?

И ответил почти что хором дружный коллектив:

— Все!!!

А КТО У ВАС В ЖИТОМИРЕ?

Когда уже стало совсем невмоготу, все средства были перепробованы, ко всем заинтересованным лицам было воззвано и не получено никаких ожидаемых результатов, гражданка В. пожаловалась в газету. Ну, и что ж тут удивительного?!

А удивительное будет дальше. Нет, гражданка не рассказала ничего из ряда вон выходящего.

Она очень болела за дело, с которым пришла в приемную. Больше того, она за него болела, может быть, даже чуть больше, чем те, кому это следовало делать по должности.

И дальше ничего удивительного и необычного не произошло. Просто редакция, взяв у гражданки все принесенные ею документальные подтверждения своей правоты, внимательно изучила вопрос и напечатала на своих страницах фельетон. О том, как один крупный руководитель одного крупного научного учреждения допустил по крайней мере одну крупную ошибку и вместо того, чтобы прислушаться к мнениям подчиненных, занялся… самими подчиненными.

И в этом, оказывается, тоже не было ничего удивительного.

С авторитетных страниц прозвучала критика — что делать? Читатель, вероятно, думает, что надо внимательно прочесть газету, затем подробнейшим образом проанализировать свою ошибку, наконец, вызвать к себе несогласных и с ними вместе докопаться до сути? Вы правы, читатель. Все так и было проделано нашим руководителем.

Он внимательно прочел, все проанализировал и вызвал несогласных. Вернее, несогласную. Гражданку В., свою подчиненную.

— Ну что, довольны? — вместо приветствия сказал он. — Сделали свое черное дело?

— Вы о чем?.. — не ожидала подчиненная такого поворота.

— Ну, бросьте! Вы же жаловались на меня в газету? Вы?

— До этого, вы помните, я неоднократно обра…

— Ага-а, значит, вы! А как же вы это проделали?

— Что именно?

— Ну, расскажите, как вы эту свою жалобу конкретно осуществили? Куда пришли? Когда именно?

— Просто взяла да и пришла в приемную газеты…

— Ага-а! — потирая руки, заходил по кабинету руководитель. — Значит, пришла в приемную… Значит, в служебное время! Да?

— Нет, в субботу.

— В субботу?.. —