барахло фискала. Достав из шкафа две пары самых несвежих бабских трусов, я замотал в них пустую бутылку из-под коньяка и засунул всё это богатство на самое дно. А сверху прикрыл сюрприз пичкарёвским барахлишком.

Судак был на другом конце комнаты у батареи и на мои манипуляции внимания не обратил. А вот Гриненко наблюдал за моими действиями с нескрываемым интересом.

— Потом всё объясню! — пообещал я ему, — Ты, главное, забудь, что видел!

Стас флегматично кивнул и тоже начал паковать свои вещи. У меня еще с ночи всё было собрано.

Он потом и рассказал об окончательном финале саратовской эпопее.

Гриненко, следуя моему совету не пошел на поводу у сквалыги Пичкарёва. Он отверг его предложение поделить выделенный мной тридцатник пополам, а домой поехать на общественном транспорте. Отойдя подальше от райотдела, он поймал такси и по пути, в соответствии с моим советом, завернул на рынок. Где, не жопясь, купил три гвоздики для своей Марины и столько же для пичкарёвской Татьяны. И закуски, которой они потом заели подаренную мной бутылку «конины» во дворе их дома. Стас предлагал вместо антисанитарных дворовых условий посидеть на их общей кухне, но Павлик не решился искушать судьбу. Так они и распатронили элитный «КВ» из горла по очереди, по-плебейски обкусывая, как яблоко, громадный батон «Докторской».

— Понимаешь, Серега, когда мы, как забулдыги, озираясь по сторонам, добивали твой «КВ», разозлился я на Пашку. И высказал ему, что чмо он и бабский подкаблучник. Вот он и раздухарился. Был бы трезвый, не решился бы, а тут полпузыря коньяка на грудь принял. Да еще из горла!

— В общем, встретили нас наши бабы в коридоре, Пашка и решил гонор показать. Протянул своей Таньке цветы. Это, говорит, тебе! А это стирать! И придвинул к ней по полу свой портфель. А там ты сам знаешь, что!

Если бы не Гришка Мелконян со своей бабой и не Потаповы из сорок восьмой, мы бы с моей Маринкой Пашку от Татьяны нипочем не отбили бы!

Н-да…

Со всей ответственностью рекомендую циничную, но крайне весёлую вещицу нового автора Сергея Кузмичева. Называется «Жадность и блуд всё перетрут». Мне понравилось.

https://author.today/work/244038

Глава 3

Даже через стрекозиные блюдца солнечных очков, скрывавших от райотдельской общественности пол-лица Пичкарёва, меня прожигали его ненавидящие глаза. В эту пору тотального дефицита, совсем непросто было найти даже такое вызывающее солнцезащитное убожество. Чего уж говорить о приличных мужских очках! Непроглядное стекло, без труда противостоящее Солнцу, от радиактивных лучей злобных пичкарёвских глаз меня не спасало. Не покусал бы гадёныш, запоздало озаботился я, с нескрываемым удовольствием рассматривая исполосованную физиономию барабанщика. Заглянуть под черные стекла в весёленькой розовой оправе мне так и не удалось. А жаль! Со слов Гриненко, после пропущенной от озверевшей супружницы плюхи по переносице, оба глаза соискателя капитанских погон заплыли густой черноватой синевой. От посещения медучреждения с целью ухода на спасительный больничный, пострадавший от семейного насилия, видимо, отказался сам. Здраво рассудив, что характер полученных им телесных повреждений, не позволит врачам умолчать о них и не сообщить в территориальные органы МВД. Разбитая и расцарапанная физиономия, это тебе не сломанная рука или нога. На бытовую травму такие повреждения не спишешь. А совместного приказа МВД и Минздрава, изданного как раз на этот случай, никто не отменял. Получился замкнутый круг и несчастный барабанщик, выбрав меньшее из зол, мужественно явился на службу. Которая порой, хоть и опасна, и трудна, но всё же не настолько, как разъяренная супружница Татьяна.

Коллеги не меньше моего были фраппированы нервической экзальтацией и необычным внешним видом Павла Виленовича. А ведь ему еще предстоит работать с фигурантами, как минимум, десятка уголовных дел, находящихся в его производстве. А также навещать прокуратуру и СИЗО. Даже, если травмированный коллега откажется на две недели от посещения столовой и туалета, то все равно, от личного состава Октябрьского РОВД укрыться ему не удастся. А, значит, станет он звездой райотдела на долгие годы. Про общение следователя Пичкарёва в самое ближайшее время с руководством РОВД, мне даже не хотелось думать. Очень уж богатое у меня воображение. Слишком богатое! Н-да…

Сидящий через два стула от меня майор Ахмедханов, смотрел на своего бывшего любимца без особого сожаления. А ведь это он, скорее всего и сосватал Данилину Пичкарёва для оказания информационных услуг в части, касающейся личного состава нашего следственного отделения. На Пичкарёва он, таки да, смотрел без сочувствия, но и на меня он тоже поглядывал без особой приязни. Я непроизвольно вздохнул. Если-бы в СССР существовала спортивная федерация по наживанию смертельных врагов, то мастерский значок давно бы уже висел у меня на груди.

— Все свободны! — объявил о завершении оперативки начальник следствия. — Пичкарёв и Корнеев остаются! — пресек он мою попытку удалиться.

Жаждущие зрелищ коллеги с большой неохотой покидали начальственный кабинет. Следственный аппарат был заинтригован до полнейшей невозможности и желал удовлетвориться. С одной стороны, ни для кого не было секретом, что друзьями с Пичкарёвым мы никогда не были. Это, если выразиться очень мягко. Но с другой, все вчера видели, что РОВД мы покинули порознь и с разрывом во времени. И вот теперь, на их глазах, суровый начальник затеял что-то непонятное. Тормознув вместе с ослепительно свежим и довольным жизнью мной, ныне столь неказистого Павла Виленовича. Тоже, впрочем, ослепительного. К вызывающим очкам которого не доставало лишь тросточки побирушки Паниковского.

— Все свободны, я сказал! — гаркнул Данилин, рассердившись на слишком медленно покидающих его кабинет подчиненных. — Кому непонятно?!

Следаков будто сдуло. Сначала в приемную, потом в коридор. Провожая их завистливым взглядом, я заметил, что дверь кабинета осталась не до конца закрытой. Значит, любопытная Тонечка услышит весь последующий разговор. Рассудив, что сегодня для меня лишним это не будет, я не пошел притворять дверь плотнее.

— Ну что, Корнеев, давай, рассказывай, как ты своего товарища подставил! — суровый майор кивнул на скорбно поджавшего губы слепца в вызывающе розовых очках. — И только не говори мне, что ты здесь ни при чем! Старший лейтенант Пичкарёв мне всё, как есть, честно рассказал и ты знаешь, я ему почему-то верю! Давай-ка ты садись и пиши объяснение, как ты ему чужие вещи в портфель подсунул. И про то, как вы там все три дня пьянствовали беспробудно, тоже пиши! Мне всё равно, не хочешь объяснением, рапортом все пиши!

Эвон, как! Мой отдохнувший