– Думается мне, к этому чуду каким-то образом причастны Синни. Но они не решаются ничего делать в открытую.

– Император предупрежден?

– Ему доложили. Он как раз вознамерился предпринять путешествие по Девяти городам. Глава государства не посещал их уже много лет, и возможно, сейчас действительно приспело время для такой поездки. Между Кадейном и другими территориями наметились определенные трения.

– Но это ужасный риск! – воскликнула Лессис.

– Нам придется позаботиться о безопасности.

– А император знает, что я здесь?

– Пока нет, но уж он-то определенно будет тебе рад. По правде сказать, ему непросто иметь дело со мной, а мне с ним. Порой он бывает слишком мягок.

– Он думает о людях – ведь его власть существует ради них. А люди не лошади, и на них нельзя ездить верхом. Власть, потерявшая поддержку народа, неизбежно ослабнет. Он проявляет осторожность, в том числе и в делах военных. Особенно после Эйго. Возможно, чрезмерную осторожность, Но понять его легко. Достаточно вспомнить о наших потерях. Нельзя посылать людей на смерть в таких количествах.

Она помолчала и добавила:

– Людьми должен править именно он, ибо он тоже человек, такой, какими мы с тобой больше не являемся.

– Рассудком я это понимаю, но принять сердцем не могу. Ты подходишь для этой роли гораздо больше, чем я.

– А что Ирена? Как она чувствует себя в твоей старой шкуре?

– Уже многому научилась. Думаю, со временем узнает достаточно.

– Со временем?

Рибела невесело усмехнулась:

– Именно так. И времени потребуется немало.

– Уверена, она вернется к прежней должности, обогащенная знаниями и опытом более высокого уровня.

– А ты, дорогая Лессис?

– Я возвращаюсь на службу. Такой угрозой пренебрегать нельзя.

Глава пятая

узо заставил Релкина дожидаться снаружи, перед штабом эскадрона. Сразу после завтрака Релкин подал ему рапорт с просьбой о предоставлении внеочередного отпуска. В просьбе отмечалось, что они находятся всего в двенадцати милях от родной деревни Хвостолома и что ни ему, Релкину, ни его дракону уже давно не выпадал случай побывать на родине. Кузо велел явиться за ответом к четырехчасовому колоколу. Еще не замерло последнее эхо, а Релкин уже был на месте.

И вот теперь он стоял по стойке смирно, тогда как другие приходили и уходили. Кузо определенно хотел указать Релкину его место, и молодой драконир понимал причину такого отношения. Оба они, и Кузо, и Релкин, прекрасно знали, что, будь на земле хоть какая-то справедливость, к нынешнему времени командиром эскадрона следовало назначить Релкина. Его имя, так же как и имя Базила Хвостолома, было неотделимо от славы Стодевятого марнерийского.

Однако реальный мир никогда не славился избытком справедливости. Как только Уилиджер, прежний командир эскадрона, вышел в отставку и вернулся к гражданской жизни, новым командиром был назначен Кузо. По той простой причине, что Релкин в это время находился в десятках тысяч миль от всех и всяческих штабов и считался погибшим. Вот так люди и упускают прекрасные возможности.

Так что Релкин – ждал.

Наконец дверь отворилась, и Кузо жестом приказал ему войти.

– Вольно, драконир, – скомандовал офицер.

Сидя за большим сосновым столом и поигрывая линейкой, он смерил Релкина долгим, оценивающим взглядом. Это повторялось при каждой их встрече, хотя Релкин уже несколько месяцев как вернулся к исполнению обязанностей и оба успели составить впечатление друг о друге. Наконец Кузо положил линейку на стол, скрестил руки на груди и поджал губы.

– Ладно. Вообще-то я собирался отклонить твою просьбу, поскольку прознал, что ты участвовал во вчерашней стычке. За завтраком я получил доклад из лазарета. У Свейна сломан нос. Ракама обмотан повязками. У Грифа повреждена лапа. Перечень повреждений длинный, и меня он ничуть не обрадовал.

Мысленно Релкин тяжело вздохнул. Ну почему командиры эскадрона, все как один, всю жизнь к нему придираются. Что Таррент, что Уилиджер, а теперь этот Кузо.

– Но я не склонен делать поспешные выводы на основании такого рода донесений, ибо представляю себе, что такое драконий эскадрон. Я пять лет служил драконопасом.

Ух ты! У Релкина появилась надежда.

– Поэтому я попытался во всем разобраться. Это было непросто, но в конце концов я выяснил, что требовалось, и свел все события воедино. Свейн и Ракама уже давно задирали друг друга. А поскольку у этих драконопасов на двоих ума не больше, чем у одной блохи, они не останавливались перед драками. Не на ристалище, по правилам и под наблюдением, а там, где их не могло видеть начальство. Да будет благословенна Мать, что они не применили оружие: это единственное утешение. Так вот, когда они сцепились в последний раз, ты, мастер Релкин, вмешался и разнял их.

Релкин смотрел на командира со смешанным чувством, опасение соседствовало с любопытством. Дело принимало неожиданный оборот.

– Далее я выяснил, что ушиб Грифа – это работа Хвостолома. Мне следовало бы запретить выпускать твоего дракона из форта: ты ведь знаешь, что ни один виверн не имеет права ударить другого за пределами ристалища. Правила для них такие же, как и для людей. А долг командира – обеспечивать соблюдение правил и поддерживать дисциплину.

Релкин снова забеспокоился.

– Но Гриф – зеленый, а мне известно, каковы нравы зеленых. Пришлось кое-кого расспросить, кое на кого нажать, но я вызнал, что Гриф напал на Влока. А это и вовсе никуда не годится. Пурпурно-Зеленый частенько выходит из себя, но он, по крайней мере, никогда не хватается за меч. Нельзя допустить, чтобы драконы обнажали сталь против драконов.

Релкин прокашлялся:

– Разрешите сказать, сэр.

– Слушаю, драконир.

– Требуется время, чтобы новый дракон обжился в эскадроне. Поначалу они всегда малость буйные.

– Хм, драконир Релкин, стало быть, ты придерживаешься традиционных взглядов по этому вопросу. Я знаю, старые служаки считают, что из любого зеленого может выйти толк, надо только дать ему пообтесаться. Однако у нас едва не произошло убийство. Он мог убить старого Влока.