В лагере я обнаружил нескольких всадников, готовившихся к отъезду. Бедивер решил отправить сообщения в окрестные поселения.

— Поселения Уриена я оставил напоследок, брат, — сообщил он мне. — Тут нужен опытный и мудрый человек. Давай, Галахад, поезжай, поговори с ними.

— Весьма любезно с твоей стороны, — проворчал я.

— А мы останемся здесь, — Бедивер оглядел лагерь, — соберем вождей, поговорим. Особого смысла торопиться я не вижу. Что толку гонять людей по всей Британии с плохими вестями.

— Возможно, некоторым гонцам это сохранит жизнь. Что я должен говорить людям?

— Сам реши, — отмахнулся он. Вот к чему были разговоры о мудрости и опыте.

На следующее утро с первыми лучами солнца мы с двумя молодыми воинами отправлялись выполнять поручение. Воинов звали Таллахт и Передур. Они были рады хотя бы ненадолго перестать мотаться по озеру на лодках. Мы оседлали лошадей и выступили на северо-запад. Бедивер говорил, что где-то там начинается тропа, которая доведет нас до крепости Уриена в южной части холмов Регед. Бедивер знал эти земли, и раз он говорил, что тропа есть, значит, она должна быть. Однако мы не сразу нашли что-то похожее на тропу, о которой он говорил.

— Ты думаешь, это она и есть? — с сомнением спросил Таллахт.

— Других нам не попалось, — ответил я, глядя на узкую заросшую тропинку, уходящую в густые папоротники. — Поедем по ней, а потом, глядишь, другая попадется. Или эта станет пошире.

С этими словами мы поехали дальше и в какой-то момент выехали к березовой роще — за ней виднелись дальние холмы, покрытые густым лесом. Здесь в тени берез зеленела трава, я решил остановиться и дать лошадям немного попастись, прежде чем продолжить путь.

В лесу было прохладно. Так приятно хотя бы ненадолго укрыться от солнца! Мы спешились, попили, а затем улеглись в высокую траву, возможно, рассчитывая даже подремать. Этакая роскошь по сравнению с теми, кто остался на берегу озера.

Мне показалось, что я только успел закрыть глаза, и вот уже Передур толкает меня локтем.

— Т-с-с! — прошипел он мне на ухо. — Слушай.

Действительно, какой-то звук... Поначалу я принял его за легкий ветерок в кронах берез, или плеск недалекого ручья, однако очень скоро убедился, что слышу человеческий голос к тому же очаровательный. Таллахт и Передур сидели, сгорбившись, с напряженными лицами, держа руки на рукоятях мечей.

— Вы что, никогда пения не слушали? — спросил я, поднимаясь на ноги.

— Такого — никогда, — пробормотал Передур, странно глядя на меня. Таллахта звук тоже беспокоил.

— Зачем вам мечи? Вставайте, найдем существо, издающее эти восхитительные звуки.

Оба неохотно подчинились, и меня удивило их странное поведение. Скорее всего, они заснули, и пение разбудило их. Я махнул рукой и зашагал в лес. Пение то стихало, то слышалось вновь, из-за этого определить направление оказалось непросто. Нам уже казалось, что вот сейчас мы увидим певца, но тут пение обрывалось, а потом продолжалось, но уже немножко дальше и в стороне.

— Она заводит нас в лес, — прошептал я Таллахту после того, как мы немного побродили по чаще. — Вы с Передуром обойдите ее с тыла, я пойду отсюда, так она окажется между нами.

— Она? — спросил Передур.

— Поет девушка, без сомнения. Только мне не приходилось слышать человека, который бы так пел. Попробуем изловить певунью и рассмотрим поближе эту неуловимую певчую птицу. Готовы?

Оба кивнули. Я двинулся вперед; они подождали, пока я сделаю несколько шагов, и исчезли в зарослях. Я шел неторопливо, но уверенно, стараясь производить побольше шума, словно по следу идут по-прежнему трое охотников. Я прислушивался к звукам песни, разглядывая узоры солнечного света на тропе и, наконец, погрузился в необычную задумчивость. Казалось, я иду не по тропе в пестром лесном свете очередным жарким днем, а на прохладной заре погожего туманного утра. Мне казалось, что я даже чувствую сладкий аромат весенних цветов, хотя им давно пора бы отцвести.

Неожиданно я вышел на поляну. Там, прямо в траве, сидела красивая молодая женщина с льняными волосами и смуглой кожей. Создавалось впечатление, что она споткнулась и упала, рассыпав грибы из корзинки. Ее туника слегка задралась, обнажив стройную ногу. Девушка была босая; ее волосы цвета спелой пшеницы, убраны кое-как, и от этого вид был диковатый.

Мое внезапное появление, казалось, удивило ее. Она подняла голову и наши взгляды встретились. Господи, спаси меня, вот это глаза! Темно-зеленые, редкостно соблазнительные. Одета она была небрежно, туника испачкана, подол обтрепался; кое-где видны дыры. Пальцы рук грязные, словно она только что копала руками землю.

Вся ее поза говорила об удивлении. Полуоткрытые губы словно решали: закричать или не стоит. Я поднял руки, показывая, что пришел без оружия, и сказал:

— Мир тебе, сестра. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Теперь она смотрела на меня с любопытством, но даже не пошевелилась, чтобы встать. Я сделал еще шаг вперед, и мы долго изучали друг друга. Я никогда не видел таких лучистых зеленых глаз.

— Вы не ушиблись? — спросил я, опускаясь рядом с ней на колено. — Помощь нужна?

И опять она ничего не ответила.

Я уже хотел повторить вопрос, когда на поляну выскочили Передур и Таллахт. Они вспотели и тяжело дышали после бега. Сначала они посмотрели на девушку, а потом на меня; замешательство Таллахта тут же сменилось облегчением, но выражение лица Передура оставалось настороженным.

— Мы нашли певицу, — сказал я и жестом подозвал их двоих поближе. Потом повернулся к женщине: — Вам нечего бояться. Эти воины только на вид такие свирепые, на самом деле они весьма деликатные.

Взглянув на воинов, девушка поспешно одернула порванную одежду.

— Позвольте вам помочь, — сказал я, наклоняясь вперед и протягивая руку. Она посмотрела на мою руку, но не сделала никакого движения навстречу. Обращаясь к воинам, я сказал: — По-моему, она онемела от одного вашего вида.

Странное выражение лица Передура изменилось; теперь от отчетливо боялся, но вот чего?

— Успокойся, брат, — сказал я. — Нет никакой опасности. Мы расстроили даму. Это, конечно, грех, но уж так получилось. — Я еще раз протянул ей руку. Бросив быстрый взгляд на остальных, она все-таки позволила мне помочь ей встать на ноги.

— Я — Галахад, — представился я. — Как вас зовут? — Она