– Ну, конечно, я снова навещу тебя, – заверил он.

Грэм оказался человеком слова. В этом Эрни убедилась через несколько дней. Поскольку она даже не надеялась выяснить подробности, касавшиеся их брака и причин его разрушения, Эрни не затрагивала эту тему в течение нескольких дней.

Когда Грэм сказал, что не намерен ворошить прошлое, он, скорее всего, имел в виду, что она просто не поймет, о чем он будет говорить. Он непременно появится у нее в палате, но она постарается воздержаться от упреков и вообще не говорить о его скрытности и умолчаниях.

Обычно он приходил в полдень. За несколько минут до его появления она уже нетерпеливо поглядывала на часы и прислушивалась, не звучат ли его шаги по коридору. Иногда случалось, что он приходил раньше и покидал ее, проведя в палате всего лишь несколько минут. Однажды, находясь у нее в течение двадцати минут, он стал чаще, чем всегда, смотреть на часы. Она даже не обиделась, хотя на языке так и вертелось укоризненные слова.

– А подольше ты не можешь задержаться? – только и спросила она.

– Дела, – коротко бросил он.

– Но обычно ты проводишь здесь довольно много времени, – возразила она, не сумев скрыть своего разочарования. Неожиданно для нее он согласился продлить свой визит.

– В те дни, когда я бываю в Лондоне, у меня очень напряженная программа, – пояснил он.

– Посещение больницы тоже входит в эту программу? – с иронией спросила она. – Тут у тебя тоже дело?

Он долго смотрел на нее. Взгляд был холодным.

– Ты считаешь, что для этого должна быть иная причина?

Почувствовав себя неловко, Эрни отвернулась.

– Нет, нет. Разумеется, нет, – пробормотала она. Невольно она продолжала думать о том, при каких обстоятельствах они встретились в первый раз, что потом развело их? Ирония судьбы? Или что-то большее – разные мироощущения? Она изменила положение в кресле-каталке и очень неудобно повернулась, поморщившись от боли. Да, да. Что же говорил он ей о любви?.. – Мне кажется, у нас просто нет времени, чтобы как следует поговорить, – продолжила она, отрываясь от своих мыслей.

– Разве мы не говорим сейчас? – Он на минуту отвернулся к окну и вновь посмотрел на нее. На лице было удивление.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! – возразила она.

– Может быть, тебе кажется, что я отнимаю у тебя время? Тогда мне, наверное, лучше вовсе не приходить сюда?

– Что ты, что ты, – залепетала она, глядя на него. Внезапно в голове застучали тревожные молоточки. Это он серьезно? – Ты же знаешь, что я… я рада твоим посещениям…

– Рада потому, что тебя больше никто не навещает. – Лицо у него было бесстрастным.

– Нет, нет! Это не имеет никакого значения!

– Думаю, что если бы я не появлялся здесь, то к тебе приходили бы твои корнуоллские друзья, – продолжил он свою мысль.

– Грэм, ты не уедешь, да? Я имею в виду твое возвращение в Нью-Йорк, – неожиданно для себя сказала Эрни. При этой мысли у нее неприятно засосало под ложечкой.

Он прищурил глаза.

– Когда-нибудь, я должен поехать туда.

– Но ты вернешься? – воскликнула она. – Иначе откуда я узнаю, где ты и как связаться с тобой? – По каким-то неясным причинам ее вдруг охватила паника. – Ведь до сих пор я ничего о тебе не знаю!

– Тебе и не надо связываться со мной, – сказал он. – Между прочим, почему ты сочла нужным говорить обо мне с доктором Филдсом?

Бровь у него вопросительно поднялась, а Эрни громко вздохнула.

– Он лишь сказал мне, что знает номер твоего телефона в Нью-Йорке, – ответила она потерянно.

Он вновь повернулся к окну.

– Это мой служебный номер.

Она посмотрела на него.

– Служебный номер? Это значит, что все звонки к тебе проходят через секретаря?

– Она всегда знает, где я нахожусь, – сказал он, когда глаза их встретились. Он усмехнулся.

Эрни откинулась на спинку кресла, смутившись от его взгляда.

– Однако в Нью-Йорке у тебя дом, не так ли? – решила она продолжить и улыбнулась. – И у тебя там есть телефон, так?

– Не дом, а квартира, – поправил он. – А звонят мне через коммутатор.

Он посмотрел ей в глаза и поразился их бездонной глубине. Она же почувствовала, что кровь в ее жилах побежала быстрее.

– И не могла бы я?.. Я знаю этот номер? – осторожно спросила она.

– Ты должна это знать. – Он не спускал с нее глаз. – Ты же жила там со мной.

– За эти три минувшие года… Я должна была знать, как позвонить тебе, если бы у меня появилось такое желание, да?

Умиление, озарившее на миг его лицо, исчезло.

– Ты этого не хотела.

– Не уверена в этом…

– Ты ушла от меня, Эрни! – Он внезапно разозлился. – Ты ушла и все перевернула, и после всего ты поступила…

Он мгновенно замолк. Его ладонь прикоснулась к ее щеке, а потемневшие глаза пристально смотрели на нее. Она конвульсивно глотнула. Лицо его было совсем рядом, на расстоянии какого-то дюйма.

Он убрал ладонь. Но как только он попытался выпрямиться и отойти от нее, она схватила его за руку.

– Грэм… – начала она. – Грэм, знай, что я очень, очень признательна за то… за то, что ты делаешь для меня. Неужели ты не понимаешь?

– Я… делаю? – Он вдруг поскучнел.

– Грэм…

– Я должен кое с кем встретиться, – резко оборвал он ее, но в то же время не отвел от нее глаз.

Вдруг он стремительно наклонился и совершенно неожиданно приник к ее губам. Поцелуй получился долгий и горячий. Она почувствовала, что губы у него были плотными и теплыми. От их прикосновения у нее перехватило дыхание.

– Я должен идти, – отрываясь от нее, сказал он. – Не волнуйся, Эрни, я вернусь. – Голос у него был ниже, чем обычно, с большой хрипотцой. – Я не собираюсь исчезать из твоей жизни!

Она следила, как он прошагал по палате, открыл дверь и скрылся за нею. Она была ошеломлена его поступком. Сначала ей показалось, что его слова благотворно подействовали на нее. На самом же деле этого не произошло.

Да, он привел ее в замешательство еще раз, и она поняла, что если хочет узнать что-либо о Грэме Фриндли, об их отношениях, то для этого есть только одно-единственное средство – самой все вспомнить. А что, если память так и не восстановится?

Этот страх стал почти постоянно преследовать ее, но когда она поделилась своими опасениями с доктором Филдсом, он ответил лишь отрицательным покачиванием головы.

– Физически вы находитесь на пути к полному выздоровлению. И нет никаких оснований беспокоиться о том, что память не вернется.