Я сунул ей в рот кусочек галеты, но она сомкнула губы. Крошки посыпались ей на грудь. Кусочек остался в моих пальцах.

– Запомни, – сказал я. – Всего одна атака… Всего одна попытка атаки…

Она молчала, не поднимая глаз.

Мне этого было мало. Урок должен быть закреплен как следует. Так говорил Старик, и он был прав. Тысячу раз прав…

– Мы друг друга поняли?

Она молчала. Лишь теперь она подняла глаза, и если в этих глазах и был страх, то сейчас он отступил перед чем-то иным. Ненависть? Презрение?.. Я не мог разобрать, но это выражение мне не нравилось.

– Мы. Друг друга. Поняли?

Ее губы растянулись в улыбке, но глаза не изменились ни на йоту.

– О, более чем… – мягко сказала она. И вдруг как выплюнула: – Крамер.

Кажется, я вздрогнул. Попытался скрыть это, но не уверен, что получилось. Я мгновенно собрался, пытаясь выкинуть из себя ее ледяные щупальца… Но выкидывать было нечего. Если щупальца и были, то они ушли так же незаметно, как и проникли.

Я пытался унять эмоции, выстроить защиту, но едва мог справиться со страхом.

Две недели назад, когда мы были здесь все вместе, мы называли друг друга по именам. Виктор мог называть меня Храмовником, это в его стиле… Но как она могла узнать мою фамилию?.. Когда? И каким образом она вытащила это из меня? Я ее даже не почувствовал!

Ее улыбка стала под стать глазам. Она приподнялась на локте, а второй рукой вытащила остаток галеты из моих пальцев.

Но донести до рта не успела. Я поймал ее за запястья и тряхнул так, что у нее клацнули зубы.

– Точно поняла? Тогда в следующий раз, прежде чем куда-то войти, спрашивай разрешения!

Она попыталась выдернуть руки из моих пальцев, но я сильнее стиснул ее запястья.

– Вежливо. Робко! И если я не горю желанием с тобой общаться, обходи меня стороной. И старательно отгораживайся. Если я что-то почувствую… Если мне даже покажется, что я что-то чувствую…

– Я вас прекрасно поняла… сударь!

Это старинное «сударь» не могло быть не чем иным, как издевкой, она почти выплюнула слово мне в лицо – и все-таки она не издевалась, я видел это по ее глазам. Ярость душила ее, не оставляя место ничему иному. Ярость на меня и, еще больше, ярость на себя. За то, что вынуждена смириться. За свой страх передо мной. Перед тем, что я ей показал…

Я выдержал ее взгляд. Дождался, пока она перегорит и сломается.

Она опустила глаза. Несколько секунд я сидел, нависая над ней. Расставляя точки. Потом улыбнулся – так же вежливо, как улыбнулась мне она минуту назад, – и, как можно мягче, поднялся. Подтянул сбившееся одеяло, подоткнул ей под подбородок и вокруг плеч.

Неспешно вышел, закрыл дверь на ключ и двинулся дальше по коридору. Размеренным, уверенным шагом. Шаги она может слышать через дверь. Прошел через холл, вошел в столовую – и только тут позволил себе бессильно привалиться к стене, задрав голову в темноту.

Она наползала сверху. Свечи в канделябре догорели, остался последний огарок, огненный язычок едва теплился… Темнота над головой казалась бездонной.

Я позволил себе расслабиться – и телом и волей. Перестал держать оборону. Дал мыслям течь свободно.

Господи… На что я рассчитываю? Разве под силу мне будет справиться с ней, если уже сейчас, когда она только начала приходить в себя… Мне-то казалось, что я всегда почувствую ее касание. Что могу блокировать ее атаку на самых подступах…

Она не должна была вытащить из меня ничего.

Ничего! Даже самые явные эмоции с поверхности моей души, даже тень этих эмоций не должна была ухватить – не то что кусочек памяти!

Я помотал головой.

Спокойно. Только не сдаваться. Это мой последний шанс. Я не должен его упустить. Не могу его упустить! Не надо ее бояться. Опасаться – стоит, бояться – нет. Не надо паниковать.

Легко сказать… Как же ее не бояться, если я даже не почувствовал ее атаки? Я-то думал, такое вообще невозможно. Был уверен в этом! Но она легко…

Я оскалился и стиснул пальцами виски. Спокойно, спокойно!

Не надо сходить с ума. Если это невозможно, значит, должно быть объяснение, как же она узнала мою фамилию. Надо лишь понять – как.

А может быть, она узнала это не сегодня, а раньше? Две недели назад. Но не подслушала, когда мы общались друг с другом, а сама вытащила. Раньше. Когда я шел к ней в подвале. В тот миг, когда она почти заставила меня провалиться в воспоминание, сделав тот чертов кусок памяти живее реальности…

Могла? Какой-то миг она была полной хозяйкой в моей голове. Могла вытащить из меня и имя, и фамилию, и что угодно.

Я невесело усмехнулся. Ну да. Вот так вот. Просто. Элементарно. А ты уже…

Ну и трус. Так легко повелся – на такой дешевый прием. И уже возомнил невесть что. Атаковать она, видите ли, может незаметно… Она обычная чертова сука. Сильная, чертовски сильная, но далеко не всемогущая. Всемогущи – только человеческая глупость и страх. Трусость.

Ну и трус…

Мне было стыдно, но куда сильнее было облегчение. Хорошо, что все обошлось. Но больше таких срывов быть не должно. Когда эта сука будет в форме, она мне таких ошибок не простит. Если, борясь с ней, я еще сам себя буду пугать… Все может кончиться очень невесело.

Я вздохнул. Покачал головой, разминая шею. Плечи ломило, руки отяжелели, как после хорошенькой тренировки. Хотелось под горячий душ, а потом растянуться на кровати…

Нет, дело еще не закончено.

Я встряхнулся и поплелся на улицу. Дождь все моросил. «Козленок» здорово осел под грузом инструментов и всего, что могло послужить ими. Я забрался за руль и завел мотор.

Чтобы добраться до заброшенной деревни, пришлось сделать порядочный крюк – через шоссе. Напрямую в деревню было не проехать даже на «козлике». В дубовом лесу просто не было ни просеки, ни тропинки.

Разгрузка меня доконала. В какой-то миг я просто перестал чувствовать ход времени. Пакеты и сумки с инструментами, неожиданно легкие пакеты с каким-то мусором с кухни… Все это слилось в одну нескончаемую цепь походов к крыльцу дома, и обратно к машине, и обратно к крыльцу с новыми пакетами, и снова к «козленку»…

А потом пакеты неожиданно кончились.

Я огляделся. Словно проснулся.

Небо уже светлело. Похоже, всю ночь провозился я в этом подвале. Впрочем… Я оттянул рукав плаща и взглянул на часы. Девятый час уже. Значит, дело можно завершить прямо сейчас.

Это хорошо.

На меня наваливалась дикая усталость. Жутко не хотелось двигаться, даже рукой шевельнуть трудно. Хотелось сесть, а лучше лечь… Просто ничего не делать… Поспать, хоть немного…

Я встряхнулся.