Пыль осела за хвостом рыцарского коня, и я остался один. И с ужасом понял, что скучаю! Пока не явились один за другим тетя Кассия и этот ненормальный Айдор, я как-то обходился без человеческого общества, но теперь, после их посещений, на меня навалилась тоска. Напрасно я пытался занять себя приведением замка в порядок — стоило убрать последний осколок, как на меня опять накатила тоска, вылившаяся в запой.

Скажу сразу — в прошлой жизни я не замечал в себе склонности к обильным возлияниям: моя «научная работа» предполагала наличие трезвого ума и быстрой реакции, нужной, главным образом, для того, чтобы вовремя отскочить в сторонку от плодов своих трудов. Но тут я неожиданно обнаружил себя сидящим за столом, заваленным огрызками, обглоданными костями и корками. Вокруг валялись пустые бутыли, еще две оставались полными. То есть полной была только одна, из другой я как раз только что вытряхнул в кубок последние капли и заглянул внутрь, чтобы определить, пора вскрывать оставшуюся бутыль или пусть подождет.

— Размышляем о смысле жизни? — нарушил мое одиночество скрипучий голос.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где я его уже слышал. Ну конечно! Это мое отражение в зеркале. К слову сказать, одном-единственном зеркале замка. Оно сидело точно так же за точно таким же столом, но рассматривало отнюдь не кубок, а меня.

Я ужасно обрадовался его появлению — настолько, что как-то ухитрился вытащить свой организм из-за стола и переместить его к зеркалу. Мое отражение сделало то же самое, после чего мы оба сели на пол, каждый со своей стороны, и чокнулись кубками в стекло.

— Твое здоровье, — пробормотал я, прикладываясь к кубку.

— Напиваешься? — поинтересовалось отражение.

— А чего еще делать? Помирать со скуки?

— Ну положим, помирать можно от чего угодно, — философски рассудило отражение и понюхало свой кубок с таким видом, словно в него вчера наливали помои, а сегодня забыли помыть. — От цирроза печени например.

— Ой, какие мы слова-то умные знаем, — пробулькал я.

— Или от сквозного ранения в живот, — как ни в чем не бывало продолжал мой двойник. — А еще есть такая миленькая смерть, как отравление, удушье, множественные ранения, несовместимые с жизнью…

— Достаточно! — взмолился я. — Чего тебе надо? Пришел посмеяться над моим положением?

— Мне надо, чтобы ты трезво посмотрел на некоторые вещи, — заявило отражение.

— Трезво? — хихикнул я. — Сильно сказано! Особенно после того, как…

— После того, как тебя торжественно пообещали прикончить! — перебили меня.

— Кто? — Я даже поперхнулся вином.

— Твой приятель… этот, как его… Айдор!

— А вот этого не тронь! — Я помахал кубком перед зеркалом, оросив его дождем красных винных капель. — Айдор — мой… мой… э-э… В общем, мы знакомы! Он, можно сказать, единственный мой знакомый в этом мире, и я не желаю, чтобы о нем говорили в таком тоне всякие там…

— Всякие твои внутренние голоса. — Отражение спокойно отставило свой кубок, хотя я со своим не собирался этого делать. — Я — твое отражение не только в зеркале, но и в жизни.

— А я, получается, разговариваю с самим собой, — подытожил я.

— В яблочко! Не напомнить тебе, зачем он приезжал?

Я заглянул в кубок. Он был пуст, и только на дне еще уцелело несколько капель. Слишком мало для того, чтобы продолжить разговор. Последняя полная бутыль стояла на столе, и я, прищурившись, пролевитировал ее ко мне. По левитации у меня всегда стояло «отлично», но эта бутылка явно этого не знала. Она вела себя крайне вызывающе, так что большую часть энергии пришлось потратить не на то, чтобы сдвинуть ее с места, а чтобы помешать ей в пути исполнять фигуры высшего пилотажа и не давать выходить из штопора только для того, чтобы сделать «мертвую петлю». Но человеческий разум победил глупую стекляшку, и бутыль в конце концов оказалась у меня в руках. Я весь взмок от этого упражнения и, как ни странно, слегка протрезвел. Ровно настолько, чтобы вспомнить:

— Айдор приезжал, чтобы набить морду Темному Властелину.

— Правильно, — кивнуло отражение. — А с какого перепуга он искал его в твоем замке?

— Ну тут всегда обитало Мировое Зло, и, насколько я понял, время от времени местное население собиралось и коллективно его било. А на днях должна состояться очередная Последняя Битва, во время которой замок будет разрушен и…

— ТВОЙ замок! — воскликнуло отражение. — Они придут разрушать твой замок! Ты что, не понял?

— Они придут разрушать мою тюрьму, — огрызнулся я. — Этот замок — место моего заключения, если ты не понял!

— А ты думаешь, им это интересно? Они явятся, обнаружат в замке тебя и…

Отражение замолкло очень вовремя — в голове у меня словно что-то щелкнуло. Возможно, оно и в самом деле было моим внутренним голосом, и я просто-напросто сложил два и два. И результат мне очень не понравился.

Оставив у зеркала бутылку, я встал и направился прочь.

— Ты куда? — окликнуло меня отражение.

— На разведку.

— Погоди! Есть же более простой способ!

— Какой? — Я обернулся уже от дверей.

— Вот этот. — Отражение стояло в проеме, раскинув руки. — Чему тебя в школе учили?

К своей чести, намек я понял с первого раза и вернулся к зеркалу, попутно прихватив с собой кресло.

— Ну — сказал я, устраиваясь в нем напротив, — давай показывай!

Мое отражение тотчас исчезло, а по поверхности побежала рябь, как всегда бывает, если прибор почему-то внезапно перестает работать. Но вскоре она исчезла, уступив место довольно заурядной картинке.

На берегу широкой реки — или это был морской залив? — стоял белокаменный город, такой красивый и чистенький, что у меня прямо-таки зачесались руки что-нибудь накалякать на его гладких стенах. Ну или хотя бы набросать на мостовую бумажек и прочего мусора. К массивным воротам из бело-розового мрамора во весь опор мчался всадник. Приглядевшись, я узнал старого знакомого Айдора, потомка этого… как его… Айседора Звездорожденного. Привстав на стременах, он одной рукой погонял коня, а другой размахивал обломком меча и орал что-то изо всех сил. Даже не настраивая звука, я догадался, что это было что-то о пророчестве, конце света и армии тьмы, которая уже собирается возле моего замка.

На стенах не было ни души, и на первый взгляд казалось, что никого вопли рыцаря не воодушевили, но, едва Айдор подскакал достаточно близко, как гладенькие створки стали сами собой расходиться, открывая проход ровно настолько, чтобы пропустить одинокого всадника, и тут же снова сомкнулись за его спиной.

Изображение мигом переместилось внутрь. Замелькали длинные изогнутые улицы, стиснутые каменными строениями, которые от фундамента до крыш были покрыты причудливой резьбой. Тут и там торчали статуи и раскидистые деревья, под которыми били фонтаны в мраморных чашах. На карнизах и крышах некоторых домов были устроены настоящие висячие сады, а отдельные фасады прямо-таки утопали в зелени. В противовес цветам и зелени, наряды женщин и доспехи мужчин — а они там все ходили в доспехах, кроме сопливых мальчишек, — были выдержаны в строгой серо-голубой гамме, иногда с белой отделкой. Женщины шарахались от летящего во весь опор по улицам всадника, мальчишки что-то кричали вслед, а мужчины, как по команде, бросали все и спешили за ним по пятам. Так что, когда Айдор осадил измотанного скачкой коня перед воротами, ведущими в величественный замок, за ним по пятам двигалась изрядная толпа.