Черити машинально помедлила, заметив Романа. Затем Людвиг промчался вперед, и Черити отпустила поводок, пытаясь подстроиться под скорость собаки.

— Доброе утро, — выкрикнула она, а затем скользящим движением притормозила, когда Людвиг устремился к Роману и громко загавкал. — Он не кусается.

— Так всегда говорят. — Роман усмехнулся и опустился на корточки, чтобы потрепать собаку между ушей. Людвиг сразу же упал на землю, перекатился и подставил живот. — Хороший пес.

— Испорченный пес, — добавила Черити. — Я вынуждена держать его за забором из-за гостей, но зато он ест как король. А вы рано встали.

— Да и вы тоже.

— Я считаю, что Людвиг заслуживает хорошей пробежки каждое утро, ведь он не понимает, почему я держу его за забором.

Выражая признательность, Людвиг обежал вокруг Романа, крутясь возле его ног.

— А сейчас я просто пытаюсь донести до его сознания значение поводка. — Черити остановилась, чтобы распутать Романа и успокоить скачущего пса.

Светлая куртка Черити была расстегнута, демонстрируя обтягивающую футболку, потемневшую на груди от пота. Зачесанные назад волосы делали заметнее ее широкие скулы. Кожа Черити казалась прозрачной, хотя щеки и покраснели после пробежки. Роману хотелось коснуться ее и почувствовать, какова она под пальцами. И проверить, появится ли та немедленная реакция вновь.

—Людвиг, постой спокойно хоть минутку. — Черити засмеялась и взяла пса за ошейник.

В ответ он подпрыгнул и попытался облизать ей лицо.

— Он хорошо слушается, — прокомментировал Роман.

— Теперь вы видите, почему я вынуждена держать его за забором. Он думает, что может играть с кем угодно. — Рука Черити коснулась руки Романа, когда она попыталась распутать поводок.

Когда Роман тронул ее запястье, они оба застыли. Он ощущал биение ее пульса, а затем почувствовал, как он убыстряется. Это был немедленный ответ, и он невероятно сильно возбуждал. Роману пришлось приложить все усилия, чтобы разжать пальцы. Он всего лишь хотел остановить Черити до того, как она нечаянно обнаружит оружие, спрятанное на его ноге. И теперь они склонились друг к другу посреди пустынной дороги, а между ними пытался пролезть пес.

— Вы дрожите, — осторожно проговорил Роман, но не отпустил ее. — Вы всегда так реагируете, когда мужчина касается вас?

— Нет. — Собственная реакция озадачила Черити, поэтому она оставалась неподвижной и ждала, что случится дальше. — Я уверена, что это в первый раз.

Роману было приятно слышать это признание, но слова Черити не оставляли его в покое, в них так хотелось поверить.

—Тогда нам стоит быть осторожными, неправда ли? — Он отпустил ее, а затем поднялся с корточек.

Черити тоже распрямилась, но сделала это куда медленнее, потому что не была уверена, сможет ли сохранить равновесие. А Роман чувствовал злость. Хотя он и сдерживал себя, но глаза отражали все.

—Я не очень часто задумываюсь об осторожности.

Его взгляд вернулся к ней — в нем был огонь, но он вдруг быстро и полностью исчез. — Зато мне приходится это делать.

—Да. — Быстрый горячий взгляд встревожил ее, но Черити всегда могла постоять за себя. Она внимательно посмотрела на Романа. — Думаю, так и должно было быть из-за той жестокости, с которой вынуждены бороться. На кого вы так злы, Роман?

Ему не нравилось, когда его так хорошо понимали. Наблюдая за Черити, Роман опустил руку, чтобы погладить Людвига, который уперся передними лапами в его колени.

—Сейчас ни на кого, — ответил Роман, но это была ложь.

Он испытывал ярость, причиной которой был сам. В ответ Черити просто покачала головой:

—Вы имеете право хранить свои секреты, но я не могу перестать спрашивать — почему

вы злитесь на себя за то, что ответили мне?

Роман лениво посмотрел на дорогу: сначала в одну сторону, потом в другую. Складывалось ощущение, что на острове, кроме них, нет никого.

—Хотите, чтобы я сделал что-нибудь прямо здесь и сейчас?

А он может, подумала Черити. И сделает. Если его подзадорить, он сделает именно то, что хочет и когда захочет. Дрожь возбуждения, которая проходила через нее, раздражала Черити. Такие мужчины — мачо — были совершенно для других женщин — не для Черити Форд. Она посмотрела на часы.

— Спасибо, уверена, что это — восхитительное предложение, но я должна вернуться и готовиться к завтраку. — Пытаясь совладать с псом, Черити возобновила путь, при этом надеясь, что поступь ее величава. — Я дам вам знать, смогу ли найти время, скажем, минут через пятнадцать.

— Черити?

— Да? — Она повернула голову и кинула на него холодный взгляд.

— Шнурки развязались.

Черити вскинула подбородок, продолжая идти.

Роман усмехнулся ей в спину и вновь засунул большие пальцы в карманы джинсов.

Да, у этой женщины действительно превосходная походка. Черити начала ему нравиться, и это было очень плохо.

Романа интересовала группа туристов. Он слонялся по первому этажу, сидел за чашечкой кофе на кухне, лениво переговариваясь с полноватой Мэй и худощавой Долорес. Однако Роман не ожидал, что его привлекут к работе, но, когда обнаружил, что держит в руках стопку скатертей, попытался использовать это в своих интересах.

Черити, в ярко-красной толстовке с логотипом гостиницы на груди, укладывала свернутую салфетку в бокал. Роман подождал мгновение, наблюдая за тем, как ее ловкие пальцы расправляют салфетку.

—Куда это положить?

Черити оглянулась, задаваясь вопросом, следует ли ей все еще быть раздраженной на него, но затем решила, что дело того не стоит. В данный момент ей требовались дополнительные руки.

— Хорошо бы постелить на стол. Белые вниз, абрикосовые сверху под углом. Вот так, хорошо? — Черити указала на стол, который был полностью накрыт.

— Конечно. — Роман начал расстилать скатерти. — Как много туристов ожидается?

— Пятнадцать человек. — Черити подняла бокал к свету, критически осмотрела и только после этого поставила его на стол. — Завтрак включен у них в тур. А еще есть гости, которые зарегистрированы у нас. Мы подаем завтрак между семью тридцатью и десятью. — Она посмотрела на часы, а затем отошла к другому столу, очевидно оставшись довольной увиденным. — Кроме того, у нас есть несколько незапланированных гостей. — Отставив хлебную тарелку со сколом, Черити взяла другую. — Но по-настоящему лихорадку вызывают обед и ужин. Долорес появилась с подносом, на котором стоял фарфоровый сервиз, а затем вновь исчезла, когда ее пронзительно окликнула Мэй. До того как успела закрыться кухонная дверь, через нее проскользнула официантка, с которой они накануне столкнулись на дороге. Она торопливо несла поднос с позвякивающим столовым серебром.