– Валяйте, – скупо улыбнулась Аня.

День сегодня был вообще непонятный какой-то. Неправильный. Сначала Петровский к ней пристал с просьбой, а потом на каждой перемене благодарственно мерцал глазищами в ее сторону. Потом Игорек учудил, дурачок маленький. Судиться с родной матерью собрался за право жить с отцом! Это надо же! Потом убийство этажом выше. Володин этот…

Вернее, Володин был сначала.

– Кстати, а откуда вы узнали, что я учительница?

Аня с интересом наблюдала, как уверенно распоряжается Володин ее сахарницей, чайником, упаковкой с шоколадными пряниками. Ну свой просто, в доску свой. Везде, интересно, или только у нее?

– Так второй понятой сообщил. Мы когда квартиры обзванивали, он нам и сообщил, что учительница живет там-то и там-то. И она должна быть дома. Он будто из окон видел, как вы из школы возвращались.

– А-а-а, понятно.

Аня попыталась вспомнить седого пожилого дядьку. Но сколько ни морщила лоб и ни теребила память, не вспомнила. Ни разу не видела она его. Или не замечала. Такое с ней могло случиться запросто.

– Чай, сударыня.

Володин поставил перед ней щербатую Сашкину чашку, которую она пыталась трижды выбросить, да так и не смогла. Сашка ее с отдыха как-то привез. И с чего-то постоянно над ней печалился. Сядет, бывало, за стол, на неподвижную чайную гладь смотрит и вздыхает, и вздыхает.

«Это у него какие-то паскудные воспоминания с этой баклажкой связаны, – хищно шипела на чашку Ирка, выслушав подругу. – Не иначе кобелировал, гад, на отдыхе».

С тех пор прошло пять лет. Чашка часто падала, выкрашивалась по краям, но странно оставалась целой. Забрать с собой ее бывший муж не пожелал. Проглядел, наверное. А она пыталась выбросить, но не смогла. И ее теперь ей Володин всучил. Намеренно или как?

– Я думал, это ваша любимая чашка, – вдруг брякнул он, угадав ее замешательство. – Но, видимо, ошибся. С ней связаны неприятные воспоминания? Я угадал?

– Вы постоянно все угадываете? – надула она губы. – Так бы преступления раскрывали. Кстати, что думаете об этом убийстве?

Она подняла голову к потолку. Поежилась, снова вспомнив вид окровавленных, растерзанных тел.

– Пока ничего не думаю, – поскучнел сразу Володин и опустил голову. – Пока сижу у вас, коротаю время, может, народец с работы соберется, пойду с опросом.

– Ах, вот как! Время, стало быть, коротаете! Сожрали мой ужин, теперь жрете мои пряники, и это называется: коротать время?! Да… Да пошли вы! – Она запнулась под его усталым взглядом, который, допусти его, и тетрадки, не раскрывая, проверять сможет. И добавила почти шепотом: – Пошли вон.

– Не пойду я никуда, Анна Ивановна. Мне в самом деле время убить надо. Но я ведь мог и в кафе напротив вашего дома посидеть. А я не пошел.

– Экономный какой! – Она оттолкнула от себя ненавистную чашку, расплескала чай.

– Не в экономии дело. Просто… Просто с вами мне приятнее коротать это самое время. Я вас обидел?

– Наконец-то догадались! – фыркнула Аня и начала протирать стол кухонным полотенцем. – Ведете себя как…

– Болван неотесанный? – подсказал Володин с грустной улыбкой. – Что есть, то есть, спорить не могу. Совсем огрубел со всем этим, – и его голова тоже поднялась к потолку. – Как быть нежным-то, когда так вот все? Вы ведь тоже в школе наверняка чертенеете к концу дня?

Она промолчала, но про себя кивнула. Еще как чертенеет! Сама себе противна иногда. Но Володину об этом знать совершенно необязательно.

– А что касается двойного убийства, совершенного, предположительно, сегодня в промежутке с восьми утра до полудня, то одно могу сказать точно – совершено злодеяние не с целью грабежа.

– Как? – удивилась Аня, решив пока не дуться на него за прямолинейную неотесанность. – Но там же все было вверх дном! Там же явно что-то искали!

– Искали, может быть. Но не деньги, не украшения, не другие ценности. Кошелек в прихожей в сумочке одной из жертв цел. Там денег прилично, карточки банковские с кодами, нацарапанными на липкой бумажке. Кольцо с сапфиром на пальце убитой не сняли. Вторая жертва – мужчина – тоже не была ограблена, на шее золотая цепь с крестом. И борсетка в прихожей с ключами и документами на машину. Грабеж исключается, – подвел предварительную черту Володин. И сам себя спросил: – Тогда что? Зачем перевернули весь дом?

– Что-то искали. Это ясно.

– Не совсем, – не согласился он.

Вдруг протянул руку к ее руке и нежно погладил по ладони. И объяснение придумал смешное: будто капли от расплескавшегося чая на руке остались. А она уверена, что не было там никаких капель. Уловка это или художественный вымысел.

– А что тогда? – Аня смущенно сжала пальцы в кулачок. – Если не искали, то зачем такой погром?

– Вот вы умная женщина…

– Спасибо!

– Умная женщина, наблюдательная, в силу своей профессиональной деятельности, – словно не слыша ее, продолжил Володин. – Вам приходится, как полководцу, наблюдать за людьми каждый час. И так день за днем, день за днем. Что бы вы сказали об общей картине?

– Погрома?

– Да.

– Ну… Если не ограбили, если не искали, то тогда ловко имитировали.

– Точно! – обрадовался Володин. – У меня вот сложилось именно такое ощущение. Что переиграл убийца с беспорядком. Как-то все так глупо навалено. Покрывала с кровати и дивана стащил, подушки вспорол, а ящики из шкафа и серванта не вытащил. Странно…

– В самом деле, – согласилась Аня и поежилась. – Знаете, если честно, то, пока я там была, меня все время не покидало странное ощущение.

– Какое? – Он вытянул шею из воротника.

– Не могу сказать, но что-то меня там коробило.

– Что, Анна Ивановна?! Что??? Вы не представляете, насколько это может показаться важным. Любая мелочь! Любой штрих!

– Не могу вспомнить. – Она задумчиво теребила прядь волос, выбившуюся из ее учительского пучка. – Вот… Вот вы говорите, кольцо с сапфиром, цепь золотая, а обстановка квартиры бедная. Чрезвычайно бедная.

И она не без гордости осмотрела собственную кухню. Не супермодно и шикарно, но классически уютно и не бедно.

– Молодец! – похвалил Володин, глянув в ее сторону озорно и одобрительно. – А вообще что вы о них знаете?

– Ничего, – сникла тут же она. – Говорю же вам, ни с кем не знакома. Не вижусь, не общаюсь.

– А соседи по лестнице? – снова удивился Володин.

– Одни соседи постоянно в разъездах. Бывают крайне редко. Может, раз в полгода и являются. Вторых вообще не видела ни разу, – соврала она.

Соседи номер два, вернее, соседка подвергалась с ее стороны конкретному игнору только лишь за то, что однажды позволила себе повиснуть спьяну на Сашке. После этого Анна ее просто-напросто не замечала.