«Вот, принесла тебя орехов, чтобы молоко было гуще»,– мама заходит тоже тихо. С рождением ребенка в этом доме все ходят почти на цыпочках, не желая разрушать покой жилища, освященного новой жизнью. «Спасибо, мама, я еще и те не доела»,– отвечает Флора со вздохом. Мама, кажется, видит свою главную заботу в том, чтобы накормить Флору. Ей бесполезно говорить, что у них все есть, всего в достатке. Амина ханым исправно носит ей гостинцы – как же в гости с пустыми руками? Отведай то, попробуй это. Это для пользы, это для вкуса, это витамины, это лекарство от всех хворей… Мамино поколение, помнящее годы голода и дефицита, по-особому относится к еде. В ней они видят панацею от всего: пока сыт, ты жив. «Ризыктан остен булырга ярамый»– нельзя быть выше еды, говорит татарская присказка, которую мать не устает повторять Флоре.

За чаем Амина ханым рассказывает новости обо всех родственниках – семья у них, слава Аллаху, большая и дружная. Оказывается, все они соберутся вместе, чтобы выйти на Сабантуй – древний праздник весны, ежегодно собирающий у своих майданов родных, однокашников, знакомых. К этому дню обычно шьются новые платья, покупаются билеты на малую родину. Как карнавал в Рио-де-Жанейро, он традиционен и собирает сотни людей, в том числе и гостей издалека, ценящих свои корни и зрелища. Флора в этом году на него не собирается – весь ее мир сейчас сосредоточен в этом доме, и пока ей этого достаточно. Да и что она там не видела? Скачки, забеги, борьба, состязания в меткости и ловкости, игры и песни – ничего нового для нее. Чашка за чашкой, слово за словом льются на просторной кухне, наполняя ее теплом. Флора тоже потчует маму, ей тоже есть, чем ее побаловать. Только рассказы у нее теперь почти все о младенце.

В отличие от мамы, Анзия врывается шумно и бойко – у нее – матери троих детей – нет пиетета перед младенцем в доме. «Слышала новость? На Сабантуй приезжает Наиль»,– сходу выкрикивает подруга, даже не спросив, как дела. Наиль – тот самый приятель Альфреда, с которым они ходили в кино в тот судьбоносный год их знакомства, Если бы у Анзии, как у Флоры, сложилось бы с ним, у нее сейчас была бы совсем другая жизнь. Лучше или хуже – кто знает? Эта неопределенность не дает подруге покоя до сих пор, и Флоре нечего ей сказать. Их судьбы, столь похожие поначалу, теперь сильно разнятся, а когда они с Альфредом переедут в город, возможно, и вовсе разойдутся. Пока Анзия привычным жестом берет на руки и успокаивает проснувшегося и расплакавшегося ребенка, Флора же задумывается о том, как бы сложилась ее жизнь, не встреть она Альфреда. Ну, учиться бы она все равно поехала, и, наверное, осталась бы в Казани. Встретила бы кого-нибудь другого. Но полюбила ли бы так же? Наливая подруге чай, Флора смотрит на подругу с новым интересом: что, если бы она выбрала бы тот же путь, что и Анзия, была ли бы она счастлива сегодня?

«Нет, я не жалуюсь, у меня все хорошо,– продолжает та,– Но как только вижу Наиля, во мне все переворачивается, что-то тревожит. Это как видеть самолет в небе: видишь его и думаешь, что он куда-то мог бы тебя унести, в какие-то прекрасные дали, в другую жизнь, где все по-другому. А ты стоишь на земле и провожаешь его взглядом, как несбывшуюся мечту.» Флора, пораженная внезапной поэтичностью подруги, трезво замечает: «Но ты можешь купить билет на следующий самолет, и кто сказал, что там тебе было бы лучше, это ведь не кино, а реальная жизнь». «Какие уж самолеты с тремя детьми,– усмехается подруга.– Остается теперь только любоваться ими в небе из своего огорода. И Наилем тоже.» «Теория упущенных возможностей»,– думает Флора, беря на руки сына. Пока она не сожалела о своем выборе. Альфред ей хороший муж – любящий, внимательный. Он выбрал ее из десятков других женщин – она его сбывшаяся мечта. Кому еще мужья пишут стихи? Кого еще носят на руках? Нет, она с ним счастлива, успокаивает себя Флора, отгоняя непрошенные сомнения и блаженно вдыхает запах детских волос. Это Камиль – ее первый и, как она надеется, не последний ребенок. Их первенец, любимчик бабушки и дедушки, гордость отца и радость матери. Мы вырастим его настоящим мужчиной, думает она – сильным, надежным, умным, добрым. Ведь сила должна быть доброй, иначе она мельчает.

На Сабантуй ей пришлось все-таки пойти: мужу не терпелось покрасоваться красавицей-женой, а подруге нужна была моральная поддержка при встрече с ее альтернативной реальностью. Приятели – Альфред и Наиль – тепло обнялись и обменялись приветствиями. «Я вижу, ты счастливо женат,– заметил Наиль, разглядывая с улыбкой Флору и Альфреда.– А я еще не решился. Никак не найду конкурентку местным красавицам», Флора почувствовала, как задрожала рука подруги, как забилось учащенно ее сердце, снова отозвавшись на призыв мечты. Она сжала эту руку покрепче – чтоб не унеслась в несбыточные надежды, чтобы не оторвалась от реальности. «Они у нас нарасхват»,– пошутил Альфред, снимая напряжение встречи и горделиво повел молодых женщин в гущу толпы, на главный майдан – место встречи друзей, однокашников, бывших соседей. Он показывал Флору всем встречавшимся знакомым, с видом счастливого обладателя самого прекрасного приза, о которых батыры на Сабантуях не могут даже мечтать. Молодая жена и мать снова удовлетворенно улыбнулась: любит, гордится, ценит, чего еще желать?

Праздник остался для них праздником, а будни – буднями. Все так же приходила мама с гостинцами, забегала Анзия, заглядывали родственники и соседи. В мирное течение жизни вплетались день за днем, ночь за ночью – порой бессонные, порой спокойные. Как перестук четок или маминых счетов сутки скользили они по линии жизни – дни к дням, недели – к неделям, месяцы – к месяцам, сливаясь в год. А Флора скользила по дому неслышными легкими шагами.

Какое это счастье – ходить. Просто ходить, упруго наступая на почву своими сильными ногами. Ходить, легко перемещаясь из комнаты в ванную, из ванной – на кухню, из кухни – в спальную, так, как делают это все другие люди. Ходить в туалет, никого при этом не тревожа, самостоятельно переодеваться, стоять у плиты… Ведь, казалось бы, такие простые вещи, но они мне сейчас не под силу. Как часто мы осознаем ценность чего-либо, только потеряв это. Банальная истина, но я осознаю ее постепенно – по мере того, как идут дни, а мое здоровье не возвращается. Физиотерапевты и массажисты уже сделали свое дело и взяли перерыв, разные остеопаты и иглорефлексотерапевты тоже старались, как могли, но я все еще не хожу. Зато Альфред уже полностью восстановился и уже вышел на работу. Мы уже вернулись в свою квартиру, дети продолжили учебу – у всех жизнь идет своим чередом. «И хорошо, что идет,– одергиваю я себя.– Слава Аллаху, что детей не было в этой поездке!».

«Мама, тебе принести чаю? Я сам его заварил!» «А я принесу тебе книгу!» Камиль и Ренат наперебой стараются услужить мне, чем могут. Дети ко мне неизменно внимательны: один – старший – серьезный и вдумчивый, второй – младший – ласковый и импульсивный, они возвращают мне сторицей все внимание и нежность, которую я им дарила. Муж тоже старается быть заботливым и ласковым. Но по утрам все уходят по своим делам, и я остаюсь один на один со своим непослушным телом.

«Флора, жанкисэккэем, укрыть тебя потеплее?»– Альфред перед уходом наклоняется надо мной, чтобы поцеловать в щеку и от него пахнет хорошим парфюмом – тем, что мы купили ему в Италии. Это аромат беззаботного счастья, и он ненадолго погружает меня в солнечные дни. У меня в копилке столько ярких светлых воспоминаний, что можно перебирать их долго, чем я стараюсь заняться, чтобы пережить эту мрачную осень. Я перебираю фотографии из поездок, аккуратно раскладываю их по альбомам, подписываю каждую, Я вспоминаю наши счастливые будни и праздники, черпая в этом силу жить дальше.