интернетовские журналы с яркими картинками на обложках. Перцев предложил поспрашивать в библиотеках – может, сохранился где-то в запасниках бумажный вариант.

В трех детских библиотеках Нижнего Новгорода журнала не оказалось. В каталогах областной библиотеки – тоже. «Светлячок» исчез, словно его и не было никогда. Не удалось даже выяснить, в каком городе его выпускали.

А у Марины вдруг сорвалась публикация в «Арионе»…

В ФБ она получила грубое послание от неизвестного недоброжелателя.

А еще с сайта «Стихи.ру» пришло длинное обиженное сообщение от какого-то С. А. Автор письма рассказал о том, как песня вошла в его жизнь, вдохновляла и поддерживала во время тяжелого периода. «А теперь, милая Марина, я чувствую себя обманутым. Зачем вы это сделали? Ради чего? Ради денег? Славы? Да напишите свое, и вы поймете, как это прекрасно – когда признание приходит по заслугам».

По тому, как тщательно были расставлены в письме запятые, Марина решила, что его автор – взрослый (скорее всего, пожилой) человек. И поэтому было вдвойне обидно. Несколько дней она не подходила к компьютеру, и ей стало казаться, что кто-то грубо перекрыл ее энергетические каналы. Она упорно бродила по вечерним улицам, все ждала, когда снова появится знакомое тревожно-радостное предвкушение неизвестно чего. В голове крутились случайные фразы – «осколки будущих стихов», но эти осколки не складывались в картинку и казались вымученными и искусственными.

В один из таких вечеров она остановилась под уличным фонарем, залезла в «Заметки» с новыми черновиками и неожиданно наткнулась на начало стихотворения, от которого три месяца назад отмахнулась как от неудачного, но которое оказалось странно созвучным ее сегодняшнему состоянию. Особенно название… «Тень стихотворения».

…Это в лужах отраженье!

Это головокруженье!

Приближение чего-то,

Непонятное пока.

Ожиданье, предвкушенье!..

Ветер сдунул наважденье…

Марина присела на сыроватую скамейку и почувствовала знакомый толчок – то самое «предвкушение»…

Ветер сдунул наважденье,

И остался просто дождик,

Просто лужи, облака…

Дул ветер. Фонарь отражался в луже. Вокруг фонаря сгустились сумерки. Неожиданно она вспомнила конец стихотворения. Грустный – и в то же время звенящий:

…Я брожу по этим лужам

В очень грустном настроенье.

И мне жаль стихотворенье,

И во мне звенит весь день

Это

    «…в лужах отраженье,

    Это головокруженье,

    Наважденье, предвкушенье,

    Ненаписанная тень».

А сейчас в ней ничто не звенит. И вместо строчек в голову лезут обидные слова из комментариев в фейсбуке.

Перцев сказал, что все это ерунда, что блогеры любят поднимать волну и что «покричат и забудут». Но она же знает, что ни в чем не виновата! И она докажет им всем, и Перцеву в том числе!.. Просто нужно во что бы то ни стало найти тот журнал. Точка. Его же печатали в типографии, и не в одном экземпляре. Значит, должны быть люди, которые его видели и читали.

14 марта, 2018 год

Сказано – сделано. Перцев подключил свои виртуальные контакты в соцсетях и развесил посты: обращение к бывшим сотрудникам журнала «Светлячок». Одиннадцать лет – срок большой, но не могли же все редакторы-корректоры-иллюстраторы хором помереть или улететь в Бразилию!

Расчет оказался верным. Вечером Перцев вывесил свой пост, а утром получил несколько сообщений, в том числе и письмо от художника-иллюстратора журнала «Светлячок».

Вот что удалось выяснить.

Да, такой журнал существовал, но продержался недолго, год или полтора. Печатался он в Нижнем Новгороде, в местной типографии. Тот декабрьский выпуск со стихами был, собственно, последним. В дальнейшем пришлось перейти на онлайн-версию журнала, но и она скоро прекратила свое существование.

Стихотворение, вокруг которого недавно поднялся такой ажиотаж, художнику переслали из «Светлячка» вместе с четырьмя простенькими стихами. Да, это было очень давно… Редактор хотел разместить все пять на развороте так, чтобы текст и картинка составляли одно целое. Задание оказалось сложным, так как первые четыре стихотворения были совсем детскими, а последнее – про фонари и оранжевый зонтик – ни по тону, ни по «возрасту» не вписывалось в подборку. Художник пробовал дать «дождевой фон» на всю страницу, рисовал улыбающиеся тучи и летящие разноцветные зонты… И понимал, что всё не то!

В окончательном варианте получилось что-то грустное, почти акварельное.

Словно забыв про остальные стихи из подборки, художник во весь разворот изобразил вечерний город, дома, утопающие в тумане, светящиеся окошки и девочку с растрепавшимися волосами. В руках у нее огромный оранжевый зонт. Неярко горят фонари. Кто-то смотрит из окна (окно – крупным планом) и видит эту девочку. По стеклу медленно стекают капли дождя.

Иллюстрация понравилась, и журнал вышел. Наверное, вышел. «Светлячок» уже тогда дышал на ладан, подписка провалилась, а в киосках его покупали неохотно. К сожалению, у художника не сохранилось даже эскизов к тому развороту, а имени автора подборки он, естественно, не запомнил. «…Но можно попробовать связаться с бывшим редактором, его зовут Виктор. Отчество не помню… кажется, Алексеевич. Фамилия Крохин. Вот его старый домашний телефон. Сотового, к сожалению, не знаю…»

– Ну вот, сейчас все и выясним, – сказал Перцев. – Ты сама будешь звонить или…

– Или, – смалодушничала Марина. – У тебя как-то солидней получается.

Долгие длинные гудки. Наконец кто-то снял трубку.

– Алло?

– Добрый вечер. Можно Виктора Алексеевича?

Молчание.

– Его нет.

– Э-э-э… Извините, а когда он будет? Меня зовут Валерий Перцев. Я звоню по поводу… очень давней публикации в «Светлячке». Нам сказали, что Виктор Алексеевич работал там редактором. Мы не ошиблись?

Молчание.

– Алло…

– Виктор Алексеевич умер.

Перцев отвел трубку от лица и ошарашенно посмотрел на Марину.

– А… Простите, мы не знали. Когда это случилось?

(Наверное, не нужно было спрашивать, но Валерка просто растерялся!)

– Одиннадцать лет назад, – ответил бесцветный голос.

– Извините…

Больше говорить было не о чем. Не распрашивать же при таких обстоятельствах про какую-то публикацию.

Перцев тут же набрал в поиске имя и фамилию бывшего редактора и после нескольких неудачных попыток нашел давнишнее соболезнование родным и близким в связи с трагической гибелью Виктора Алексеевича Крохина.

…Ехал на машине, рано утром. Был сильный туман, гололед… плохая видимость…

Случилось это одиннадцать лет назад, 26 марта 2007 года.

Мариша

18 октября, 2005 год

…Кто-то… (Кто там?) то-па-ет… Кто-то… (Кто там?) ка-па-ет…

Как хорошо, что сегодня задали мало. Только два примера и коротенькое упражнение по русскому. Примеры Мариша решила на большой перемене, а упражнение можно написать вечером, после секции. Сегодня Регина Юрьевна обязательно захочет послушать ее новые стихи. В прошлый раз она ничего ей не сказала, только кивнула и сразу стала рассказывать про конкурс. Мариша отвлеклась и все прослушала. Наверное, ей еще рано… А мама говорит, почему бы не попробовать?

Листья гладит… ла-па-ми…

Строчки толпятся в голове, их много, они сумбурные и почти не связанные. Рифмы приходят в голову сами, и она их записывает на обложке в тетрадке по английскому или забывает.

Если в этот момент ее кто-то позовет, или зазвонит телефон, или… И все исчезнет, улетучится, как не было. Поэтому она любит эти качели в палисаднике на бывшей детской площадке. Осенью сюда редко кто заглядывает. Качели уютно поскрипывают, сумерки сгущаются, а фонарь, наоборот, светит все ярче.

Зазвонил телефон. Как всегда не вовремя. Наверное, Глухов с уроками. Звонит каждый вечер, типа «что по инглишу задали». Как будто она справочное бюро.

Мобильник все повторял знакомую мелодию, но экран оставался темным. Зато на земле, у нее под ногами, высветился прямоугольник. Мариша сначала даже не поняла, что это телефон. У всех в классе телефоны маленькие, меньше