Ну да, обычно компания высших так или иначе сопряжена с неприятностями.

Достойный драматической сцены момент нарушил Алам, который мелодично рассмеялся и пояснил:

– Вовсе нет, прекрасная Лирнестин. Боюсь, что от знакомства с вашей дочерью проблемы у меня. Но я лишь счастлив подобному разнообразию.

Судя по острому взгляду, глейстига не поверила, но поступила согласно законам гостеприимства.

– Прошу вас стать гостем моего холма, Аламбер Янтарный.

– Мне даже не надо представляться? – с веселым удивлением вскинул бровь дивный.

– Слава о господине Времени летит впереди него, – с каменно невозмутимым лицом проговорила Лирнестин, так что непонятно, комплимент это или прискорбная констатация факта.

К счастью, Алам не стал ставить всех в неудобное положение, вопрошая, какая именно слава впереди него несется, и послушно ступил под своды сида.

Побывав не в одном жилище представителей волшебного народа, я не уставала удивляться тому, насколько было уютно в родном.

– Вы пришли вовремя – я как раз возвращалась с охоты, – глейстига качнула правой рукой, которой за уши держала тушку безвольно обмякшего зайца. – У нас будет жаркое на ужин. Шакен!

Прямо их густой травы пола выскочил старичок-брауни и буркнул:

– Раскричались тут… здесь я хозяйка, здесь!

– У нас гости, – подарила старому ворчуну нежную улыбку хозяйка. – Проводи господина Янтарного в умывальню, а затем к столу?

– Как прикажете госпожа!

– И не шали, – еще одна нежная улыбка.

– Дык я ж не самоубийца, с высшим-то шалить!

– Вот и умница. Ула, поможешь мне с ужином?

– Да, мам. – Я склонила голову и из-под ресниц наблюдала за тем, как Шакен увел Аламбера по одному из боковых коридоров.

– Прекрасно… – Лирнестин скрутила переход прямо в холле и перенесла нас на просторную кухню. К нам бросились мелкие духи и низшие фейри, которые уже давно меня не видели и сейчас норовили не то обнять, не то за волосы подергать и укусить. Почти живность, ничего не поделаешь. Я кого погладила, кого почесала, а кому-то по носу дала, а после повернулась к маме.

– Где бы с ним познакомилась? – оказался первым же вопрос. – И почему он сейчас здесь? Девочка моя, насколько глубоко ты увязла в делах Аламбера Янтарного и, самое главное, в каком качестве?

– Он такой страшный? – пошутила я. – Если да, то в таком случае стоило рассказывать сказки про этого бабайку, а не про других.

– Этот бабайка обладает в целом безобидными странностями, потому и не рассказывала.

Я вспомнила выставку-коллекцию Алама и согласилась, что да, могло бы быть и хуже. К примеру, если бы он увлекался резьбой по кости наивных детишек, как памятная феечка из моего детства.

– Высшие – это всегда плохо. – Лирнестин так сильно стиснула тушку несчастного зайца, что когда опомнилась и разжала пальцы, ее перламутровые ногти окрасились кровью.

– У меня не было других вариантов. Мы познакомились в ночь Холлан-Тайда. Он меня спас. И сейчас… я по-прежнему должна ему два желания, а он не торопится их озвучивать. И вообще хитрый. Исполнение конкретного желания подразумевает под собой помощь в комплексе других мероприятий.

– Долги – это тоже плохо. Но ничего, справимся… А тут он что делает?

– Одна из наших договоренностей – провести вместе ночь. Я полагала, что визит к матери его отпугнет, – со вздохом созналась я и в ответ на скептический взгляд Лирнестин тут же попыталась оправдаться: – Всегда же срабатывало!

– Девочка моя, – в это короткое словосочетание, наполненное нежностью и осуждением к заблудшему чаду, матушка вложила все свое честное мнение о моих умственных способностях. – Помоги мне с ужином.

Лирнестин редко готовила сама, только для особо почетных гостей, так что Аламбер мог бы чувствовать себя польщенным. Мог бы… если бы наверняка не был уверен, что достоин именно такого обхождения.

И у меня даже не получалось фыркнуть в сторону того, что он принимает почитание как должное. Потому что высшие были высшими не только потому, что обладали большей магией. Они в принципе считались существами выше нас.

Надо, кстати, как-нибудь подискутировать с ним на эту тему. Любопытно, что думает Янтарный лорд на тему расслоения общества фейри.

Как всегда, мысли о высоком не задержались в моей голове, когда рядом творилась восхитительная, но куда более приземленная магия кулинарии. На то, как фейри готовят, можно любоваться вечно, даже если ты с ними живешь всю жизнь. Несмотря на обретение дивной сути, меня по-прежнему не отпускало восхищение тем, насколько непринужденно моя мать обходилась как с острым ножом, так и с пикантными специями.

Она отсекла дичи голову, сделала несколько надрезов на шкуре и стащила ее с тела зайца как чулок. Выпотрошила, разделала и отправила в печь, а тушка по пути сама по себе обсыпалась пряностями, солью и обмазалась медом.

Спустя несколько минут блюдо было уже готово.

– Идем? – улыбнулась Лирнестин. – Пора потчевать гостя, не так ли?

Когда мы прошли в парадную столовую холма, то Аламбер уже был там и, сидя за столом, с огромным интересом расспрашивал брауни… про особенности пространственной магии. Какие именно чары тот наложил на подвал, чтобы туда впихнулось больше репы!

– Ула! – Радостный дивный повернулся ко мне, и поделился новостью: – Представляешь, уважаемый брауни не пользуется при накладывании чар математическими расчетами! И неведомым образом у него отлично впихивается невпихуемое, а у меня вот нет.

– Предлагаешь перестать считать? – хмыкнула я, ставя на стол блюдо с печеными яблоками. – Боюсь, тогда твой холм все же треснет по швам, Алам.

– Будет грустно, – совсем уж легкомысленно откликнулся Янтарный.

– Это неправильно – так относиться к своему наследству, – все же не удержалась я от комментария. – Холм, это же нечто… это же часть тебя! С ним нужно аккуратно, бережно, очень нежно.

Все это я впитала от Лирнестин… не с молоком матери, но уж точно с течением воды ее ручьев.

Моя мать очень любила свой холм. Фейри по-разному обретают свое жилье. Кто-то получает в наследство, кто-то привязывает к себе бесхозный сид, если ощущает в нем биение магии. В любом случае твой холм – это что-то гораздо большее, чем просто горка с земляной пещерой под сводами.

Получив ироничный взгляд от Аламбера и одобрительный от матушки, я немного стушевалась, и потупилась. Лирнестин расставила блюда, села и проговорила:

– Думаю, что на семейном ужине нам можно пренебречь манерами и поговорить за едой. Ведь, как понимаю, потом ты уйдешь? – в мягком как глубинное течение голосе девы-фейри звучала такая же глубокая печаль. – Дети так быстро растут. Это оказалось для меня удивительным потрясением.