— Что же, — откинулась на спинку стула Ири. — Я больше не часть Алого Дома, да и знать не знаю ни о каком артефакте, потому и запретить не могу — это официально. Неофициально резюме звучит так: будь осторожна и держи меня в курсе. И первая не суйся — слишком уж это похоже на ловушку. Как бы ни прозвучало, но мне в разы проще потерять Чо, чем тебя.

— Услышано и сказано, госпожа, — отозвалась Гун, и на этом разговор был закончен.

До поры.

* * *

— Она занята, — заявил блондин. — Подойдите позже.

При этом, всем своим грозным видом он как бы намекал, что "позже" в данном случае значит "никогда".

Игорь прищурился. Может, он бы и воспользовался советом, но белобрысый бесил.

Сильно.

В конечном итоге, теперь-то Игорь точно знал, на прелести какого Властелина засматривался этот колдун с внешностью стриптизёра. И вот хорошего отношения и великанолюбия это знание ни разу не добавляло.

— А с чего вы вообще тут раскомандовались? — уточнил Игорь холодно. — Вы с Маллани пожениться успели за те два дня, что знакомы? А если нет, так прекратите свой цирк. Она — моя подопечная! Имею право видеться с ней, когда хочу и сколько хочу. А в ваших мотивах ещё разобраться надо: с чего это вы к беззащитной девочке прилипли. Может вы, как её бывший, любите издеваться над слабыми?

По лицу гиганта пробежала тень.

— Слушай, ты, кошак облезлый…

Он шагнул вперёд. Игорь оскалился, чувствуя, как бурлит дурная энергия в крови, а нечто звериное поднимает голову, хочет защитить свою территорию. И стоило бы это нечто подавить, но этот белобрысый… попа Ири ему, видите ли, нравится… Маллани ему подавай в единоличное пользование… вкрай охамел!

— … ты вкрай охамел! — сообщил белобрысый. — Думаешь, если пара Властелина, так тебе теперь всё можно?

— Это ещё разобраться надо, кто тут охамел, — фыркнул Игорь. — Присвоил менталиста и радуешься?

— А ты пришёл, чтобы опять её дар в хвост и гриву пользовать во благу вашей этой приблудной шайки?..

У Игоря аж хвост, пока что невидимый, зачесался от злости (во многом потому, что белобрыс был прав насчёт дара, конечно).

Дело бы, пожалуй, таки кончилось эпическими разборками между кошаком и великаном, но тут в их милое мужское общение ворвался ментальный "голосок" Маллани, звучащий крайне огорчённо:

— Ой, вы что, ссоритесь?

— Нет!! — хором отозвались они.

Игорь ещё головой покачал для верности.

— Мы это, — сказал белобрысый. — Как сказать…

— Дискутируем, — пояснил Игорь.

— Ага.

Маллани посмотрела на одного, на другого, а после слегка покраснела. Губы её дрогнули, но она сжала их покрепче. У Игоря вдруг сложилось стойкое впечатление, что она мужественно пытается не засмеяться.

С другой стороны, как ещё реагировать девушке, вынужденно читающей самые глупые мысли парней? Тут или ржать, или плакать, или совмещать эти два увлекательных занятия. Других вариантов не предусмотрено!

— А ты чего встала? — возмутился великан. — Тебе сказали делать что? Лежать и отдыхать! Вот и иди, лекарские предписания выполняй!

— Тебе тоже много чего говорили, — Маллани нежно улыбнулась ему. — Но ты сбежал помогать Властелину. А теперь вот Игорю нужна помощь: он должен поговорить с хуторянами. Сказать им, что скоро у них будет новый дом. Я права, Игорь?

— Да, — отозвался он негромко.

— И это твои проблемы? — скривился Фьорд.

— Да, потому что если бы не они — то и не я. И после всего, что мы пережили на этом хуторе, я не могу оставить их просто так. Мне казалось, тут ты, как никто, должен понять меня. Попрошу госпожу Чичи побыть с малышом, и она обещала мне подобрать примеры местных имён. Не хочу пользоваться знакомыми именами… ну, сам понимаешь.

Пару мгновений эти двое смотрели друг на друга.

Игорь почувствовал себя глубоко лишним. И когда только успели спеться-то? Впрочем, тут вопрос индивидуальный: кого-то может с первого взгляда огорошить, а кого-то и на десятый год знакомства. Опять же, формула из фильма, которая звучит как "Чувство возникает быстро, если есть опасная ситуация, замкнутое пространство и немного взаимной химии", могла тут сработать на ура.

— Ладно, — буркнул белобрысый. — Иди уж, куда тебя, оленёнка, денешь. Но смотри, не надрывайся! Поверь моему опыту: родина не ценит героически откинувшихся героев, жлобится даже на могилы, я уж молчу про скупую слезу. Максимум, что перепадёт — какой-нибудь памятник через пару лет пафосно откроют там, где раньше побросали трупы героев в овраг, как мясо. Так что нечего совершать бессмертный подвиг во имя чего-то там, если тебе за это не платят. Переводчика-менталиста им подавай! И так чуть тебя этим не угробили, и снова-здорово. Хотят общаться — пусть учат местный язык!

Игорь поморщился. Самое неприятное в этой ситуации было то, что, каким бы контрацептивом по жизни ни был этот конкретный великан, правды в его словах было значительно больше, чем ему хотелось бы.

Да, они спасли Маллани, но и использовали её дар в своих целях, хоть видели прекрасно, насколько тяжело ей это давалось. Если разобраться, свой долг перед ними она уже вернула, да с такими зашкварными процентами, под которые даже отечественные банки кредиты молодым семьям не выдают.

— Всё в порядке, — она мягко прикоснулась к его руке. — Благодарность — это не ссуда, не измеряется в точных цифрах. Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня. Идём?

Игорь улыбнулся и приобнял её (да, чтобы позлить белобрысого; нет, он совсем не мелочный). Маллани тихо рассмеялась, и они пошли вместе к чуду техники, именуемому самоходной машиной.

— Кстати, как там Максим? С ним всё в порядке? Фьорд рассказал мне основное, но…

— Он просто спит, — ответил Игорь. — И продрыхнет спокойно ещё несколько дней — так местные врачи сказали. Навещу его вечером, на всякий случай — вдруг нужно что-то принести или ещё что. Мало ли… Я пока мало разобрался в местной медицине.

* * *

Максим знал, что там, за теми деревьями, находится центр леса. Та Самая поляна с Тем Самым таинственным монстром. И он шёл туда.

Перед этим Макс уже испробовал всё: бежать, кричать, ругаться. В какой-то момент он даже разревелся, как девчонка, и принялся звать маму. Бессмысленно — только зазвучали отовсюду смешки, ядовитые и злые.

— Здесь нет твоей мамы, мальчик…

— Здесь никому тебя не жаль, мальчик…

— Здесь нет никого, и тебя самого скоро не будет…

В какой-то момент он попытался остановиться, вообще не двигаться, но даже это не помогло: дорога будто стала рекой c cильным течением, которая несла его вперёд без остановки.

И тогда Макс просто сдался, смирился. Смысл трепыхаться, если в финале его всё равно ждёт кошмар? Сначала просто позволял дороге себя вести, а потом разозлился окончательно и сам пошёл вперёд. Сдыхать — так с песней, не так, что ли?