Он снова нервно протер очки.

— Конечно, я не мог отказать… понимаете… когда я еще ребенком узнал о кадарах, я был просто потрясен. Вся беда в том, что сейчас мы мало об этом задумываемся — воспринимаем их присутствие как само собой разумеющееся. А ведь было время, — он повернулся к Карсу, — когда вы казались нам чем-то сверхъестественным.

— Я мало что читала о том времени, — вмешалась Сандра, — но мне кажется, первый контакт должен был вызвать потрясение. Шок. Столько веков человечество думало, что оно одиноко по Вселенной, искало братьев по разуму — и вдруг они пришли сами.

Бьорн явно оживился. Похоже, это был его любимый конек.

— Знаете, когда-то, в молодости, я жалел, что опоздал родиться. Мечтал оказаться свидетелем первого контакта. Наверное, поэтому и стал историком, начал работать с архивными материалами — и тут выяснилась одна интересная вещь…

Он обвел слушателей торжествующим взглядом.

— Не было никакого потрясения — никакого шока, ничего… Конечно, это оказалось из ряда вон выходящим событием, сенсацией, но не больше… Когда кадары появились, человечеству было просто не до них — слишком много навалилось собственных внутренних проблем. Ведь первый контакт пришелся как раз на годы после Катастрофы, на Смутное время — голод, эпидемии… хаос.

— Еще бы, — сказал я, — своя рубашка ближе к телу.

— Вот именно, — с горечью заметил историк, — потому и довели дело до Катастрофы. Пока спорили, на базе какой страны создавать супербомбу — боялись, что найдутся желающие использовать ее не по назначению, или, заполучив установку такой мощности, начнут шантажировать остальные государства, пока торговались, заключали соглашения — астероид благополучно себе шарахнул и дело с концом. А тут еще эта странная история…

— Вы имеете в виду взрыв установки? — спросила Сандра.

— Вот именно.

— Почему странная? — удивился Карс.

— Ну, вы, наверное, и сами знаете… Когда наконец установка для расстрела Харона была создана, когда уже установили ядерные боеголовки; все было отлажено, столько денег угрохали… и вдруг она ни с того ни с сего при загадочных обстоятельствах взрывается; взрывом тогда смело половину Мексиканского нагорья… что, конечно, порядка не добавило. Большая часть Латинской Америки и сейчас запретная зона — там черт знает что творится…

— А я думал, это астероид…

— Какой там астероид! Да его падение вызвало и то меньше разрушений. Он, конечно, наделал дел — ведь уничтожить его так и не смогли. Правда, его расстреляли в атмосфере — вот все, что сумели сделать в этой общей панике, но обломки все равно упали на Землю.

Я повернулся к Бьорну:

— И что, так до сих пор и неизвестно, кто это сделал? И почему? Кому понадобилось взрывать установку? Ведь от этого никто не выиграл!

Бьорн вздохнул и начал рыться в карманах в поисках мелочи.

— Так и неизвестно. Ведь ни один свидетель не пережил этот взрыв. Мы можем только гадать. По некоторым предположениям — диверсия, хотя вы правы — непонятно, кому могла пойти на пользу диверсия такого масштаба. Но даже если и так, если принять эту гипотезу, возникает множество вопросов. Всех, кто работал на установке, проверяли на лояльность более чем тщательно, охрана там была великолепная — мышь не проскочила бы… Лично я склоняюсь к тому, что это была просто нелепая случайность. Знаете, одно из тех совпадений, которые поворачивают ход истории…

— Куда-то не туда он повернулся, этот ход истории, — сказал я. — Ладно, ребята, пора собираться. Спасибо за компанию, профессор.

Он кивнул и отошел к стойке — расплачиваться. Мы, не дожидаясь его, вышли из нашего временного приюта в недружелюбный холод северной ночи. Ветер изменил направление и теперь дул с фьорда, швыряя в лицо запахи ржавого железа и гниющих водорослей. Глухая осенняя ночь все еще длилась. Я поднял воротник куртки и огляделся. Вдалеке на маслянистой черной воде отсвечивали тусклые огоньки — приближался паром. Все расселись по машинам и только пять черных «Харлеев» с пустыми седлами сиротливо остались стоять под дождем. Служитель поднял шлагбаум, пропуская нас на пристань, а сам вышел вперед, чтобы принять причальный канат. Путешествие продолжалось.

* * *

03 июля 2031 года

От комиссара полиции г. Сочи

капитана В. Анджапаридзе

мэру города господину А. Акопяну

Дорогой Ашот! Понимаю, что у тебя сейчас своих неприятностей хватает, и пишу я тебе вовсе не за тем, чтобы клянчить очередную дотацию нашему управлению, хотя, видит Бог, мы отчаянно нуждаемся и в людях, и в оборудовании.

Две недели назад я направил следователя Краснова на расследование убийства в Приморском районе. Ты и сам этот район знаешь — он всегда был неблагополучным, и я не раз просил тебя почистить его хорошенько — снести все эти времянки, которые там самовольно понастроили беженцы, все эти бараки-мараки, а людей оттуда переселить в пустующие корпуса санатория «Орианда». По крайней мере, если бы мы сосредоточили всю эту кучу народа в одном месте, за ними хоть наблюдать было бы можно. Это же известный во всем городе перевалочный пункт контрабанды и наркотиков.

Так вот, он (Краснов, я имею в виду) был занят расследованием убийства. Там что ни день, то поножовщина, что ни ночь — труп, сброшенный в море; словом, дело обычное, но это было уж очень поганое какое-то, даже наши ребята из медэкспертизы пребывали в некотором шоке. Говоря официальным языком, имело место глубокое рассечение хрящевых структур горла — то есть гортани и трахеи. Убита женщина, и сначала мы полагали, что имеем дело с преступлением на бытовой почве. Так его Краснов и начал расследовать. Тем не менее еще через несколько дней в том же районе была сходным образом вырезана целая семья, и мы поняли, что имеем дело скорее всего с маньяком. Сам знаешь, как сложно вычислить маньяка — никаких внешних проявлений, полная непредсказуемость. Одним словом, Краснов решил, что он может оказаться из абхазских беженцев — знаешь, каким-нибудь малым, у которого в конце концов просто поехала крыша от всех этих ужасов, что там творятся. С трудом связались с тамошними властями, и, к нашему удивлению, все подтвердилось — да, на территории Нового Афона зарегистрированы точно такие же преступления. Следы вроде бы совершенно отчетливо вели туда, но тут Краснова словно что-то подтолкнуло — ты же его знаешь, он следователь опытный и никогда не пренебрегает предчувствием, — запросил Киев. Говорит, сам не знает, что его заставило это сделать.

Ашот! И в Киеве, и в Краснодаре, и в Севастополе — буквально