Пока мозг усиленно обрабатывает информацию и ищет выход из сложившейся ситуации, организм сам подсказывает, как поступить: из глаз брызгают слезы. Инстинкт самосохранения никто не отменял. В чем-то я блондинка до мозга костей.

— Совсем вам, что ли, безразличны мои страдания? Не трогают душевные переживания? Оставьте меня в покое. Я не нарочно испортила вашу машину. И к темным делам Куваева не причастна, всего лишь веду юридическую и бухгалтерскую документацию. Отпустите меня… — срывается на шепот мой голос.

Толчок — и Гончаров вжимается в меня всем телом, а затем разворачивает лицом к стене. Я даже не успеваю ничего понять. Могу лишь чувствовать нарастающее волнение.

— Ну почему же безразличны? — Он упирается эрекцией мне в ягодицы. — Немного заводит.

Ничего себе «немного»! То, что сейчас в меня упирается, явно очень внушительное.

Гончаров проводит свободной рукой по моему животу и забирается в вырез блузки. Ощутимо сжимает грудь, а затем безжалостно рвет ткань, вызывая у меня новую волну паники и дрожи.

— Ты же говорила, что будешь кричать. И?..

Хочу возмутиться, но чувствую, как Гончаров прикусывает мочку моего уха и опускает руку ниже, уже ощупывая мои бедра и удерживая пальцы на резинке чулок.

— Электронный адрес в записке, которую ты носила в кошельке, принадлежит компании одного моего хорошего знакомого. Оказывается, ты прошла там собеседование. Так вот, получишь это место с надбавкой к жалованию, если окажешь мне пару услуг. Первая: дашь сейчас показания следователю, что тебя грязно домогались, но ты защищалась, а я пришел на выручку. — Гончаров рвет на лоскуты оставшуюся на мне одежду. — Куваеву и так светит срок, а я хочу, чтобы он сел наверняка, и все для этого сделаю.

— А вторая услуга?

— Вторая? — Он поворачивает к себе лицом и оглядывает мой потрепанный вид.

Опустив глаза, я замечаю оттопыренную ширинку на брюках Гончарова и понимаю, что подразумевается под второй услугой.

— Если откажешь, то это тело... — Быстрый кивок на Куваева, — выйдет через какое-то время на свободу под подписку о невыезде и сделает с тобой то, что ты сейчас расскажешь следователю. А я не буду тебя защищать и не приду на помощь.

Я глубоко вдыхаю накалившийся между нами воздух.

— А как же блондинки не в вашем вкусе?

— На раз сойдешь.

Еще толчок, и теперь Гончаров вжимается эрекцией мне в живот, а потом целует меня в шею.

Коленки тут же подкашиваются от того, насколько горячие его губы.

Меня жених бросил, на моих глазах босса чуть не убили, этот маньяк просит дать ложные показания и обещает поиметь, а я думаю о бегающих мурашках на коже? Точно сумасшедшая…

— И что я получу взамен? — спрашиваю, глядя в потемневшие глаза и чувствуя страх вперемешку с интересом.

Гончаров, чуть склонив голову и прищурившись, задумчиво наблюдает за мной.

— Явно больше, нежели останешься в своем Задрипинске ждать, когда кто-то из последователей Куваева тебя дожмет и отымеет во все щели за такую подставу. Это в лучшем случае. А в худшем… Наверное, и так догадываешься?

— Тогда не вижу никакой разницы, кем и когда быть использованной. — Я высоко вздергиваю подбородок, пытаясь сохранить хоть крупицы гордости, которую очень настойчиво норовят растоптать.

Предпринимаю попытку вырваться, но Гончаров, сжав в кольце сильных рук, прижимает меня к себе и берет в плен мои губы. В голове почти тут же вспыхивает безумие, а по телу проносится горячая волна.

Он отстраняется через мгновение, будто между нами ничего и не было.

— Вот и договорились. Перед Рафиком замолвлю за тебя словечко, когда все мои хотелки выполнишь. Уж он точно не обидит ни деньгами, ни должностью.

Мне совсем не нравится это предложение. Совершенно. Но оно сделано таким образом,что либо сбегать и прятаться от Куваева и его людей в одиночку, либо быть с Гончаровым, выполняя прихоти этого маньяка. В этом вроде хоть какая-то определенность.

Хотя какая уж тут определенность? Правильнее сказать: абзац.

Да, именно так. В твоей жизни наступил абзац, Машка. И как теперь быть?

5 глава

Еще никогда мне не было так стыдно, как несколько минут назад в кабинете у следователя. Но теперь в разы страшнее за свое будущее. Днем я пыталась дозвониться до Дениса, планировала закатить ему скандал и, когда вернусь с работы, выгнать их с Зойкой на улицу, а сейчас ничего из перечисленного не хочу. Закрыться бы в своей комнате и побыть в тишине, чтобы переварить случившееся. Кто бы мог подумать, что день закончится так ужасно.

Поворачиваю голову и наблюдаю, как Гончаров сидит в расслабленной позе и, положив одну руку на руль, курит. Медленно, с наслаждением. У меня возникает желание потянуться к бардачку за пачкой с зажигалкой и тоже закурить. А еще лучше — выпить. Словно прочитав мои мысли, Гончаров оборачивается назад и шарит на заднем сиденье рукой, зажав сигарету в зубах, а потом протягивает мне начатую бутылку с темной жидкостью.

— Пей, — заполняет тишину в салоне тихий и спокойный голос.

В любой другой ситуации я бы отказалась, но сейчас чувствую, что необходимо снять нервное напряжение. А потом лечь спать. Желательно в свою кровать и в одиночестве.

Смотрю на широкую руку с браслетом часов и ничего, кроме как желания впиться в нее зубами, не испытываю. Тем не менее беру бутылку и прикладываюсь к ней. Несколько глотков хватает, чтобы почувствовать внутри обжигающее тепло и крохи расслабленности.

Я возвращаю Гончарову бутылку и прикрываю грудь руками, потому что этот маразматик заинтересованно наблюдает за мной и даже не пытается этого скрыть.

— Завтра утром съездим в участок, а потом я подключу помощь посерьезнее. Дергать тебя больше не будут, — заверяет Константин Сергеевич, задерживая глаза на моем декольте, и довольно приподнимает уголки губ.

А мне