Но ахиллесовой пятой первого акта ревокации оказалось другое обстоятельство. Составляя его, Дюмулен, по-видимому, ориентировался на закон si unquam[43] императора Константина, согласно которому дарения подлежат отмене в случае рождения родных и законных детей (отсюда в акте отмены Дюмулен подчеркивает именно это качество своих детей, чего обычно не делается в остальных актах, зарегистрированных в Шатле)[44]. Следует заметить, что в законе императора Константина говорилось о возможности отмены дарений, адресованных вольноотпущенникам. Именно в этом случае щедрость дарителя не должна была идти во вред его потомству. Однако эта оговорка игнорировалась юристами XV–XVI веков. Но Дюмулен то ли по забывчивости, то ли умышленно не упомянул, что в 1535 году то же самое дарение сеньории Миньо было подтверждено им по случаю свадьбы своего брата Ферри. А это уже в корне меняло дело. Имущество, переданное по случаю заключения брака, пользовалось особой защитой кутюмного права, и кому как не Дюмулену, лучшему толкователю кутюм, было это знать. Пожалуй, приведенная выше оценка Дюмулена, сделанная Луазелем в «Диалоге об адвокатах Парижского парламента», была справедливой.

Вот мнение об этом деле младшего современника Дюмулена и признанного авторитета в вопросах судебной практики Жана Папона:

Закон si unquam говорил об отмене только «простых дарений» (pures et simples), а вовсе не тех, что были сделаны с целью вознаградить или отметить какое-нибудь событие. По всей видимости, сопротивление Ферри Дюмулена в этом процессе было организовано достаточно продуманно. Он вчинил встречный иск по поводу растраты материнского наследства Шарлем Дюмуленом в период несовершеннолетия Ферри, потребовал от Шарля отчета об опеке, отрицал наличие каких-либо устных договоренностей.

Помимо самого мэтра Ферри Дюмулена против отмены дарения выступил с иском и влиятельный советник Парламента Николя Юро. После смерти Маргариты Майар, жены Ферри, он был назначен опекуном их несовершеннолетних детей и отстаивал в суде их интересы, поскольку сеньория Миньо как дуэр покойной матери принадлежала именно детям.

Папон отмечает всю деликатность проблемы, но в целом согласен с аргументацией Ферри. Согласно парижским обычаям, дарения, сделанные по случаю женитьбы (par la vraye cause de nopces) сообразно приданому жены, не отменяются даже после появления детей у дарителя, тем более если собственность эта находится под ипотекой и без нее имущества мужа не хватит на обеспечение дуэра, соответствующего приданому.

Сам же Шарль Дюмулен включился в борьбу за отмену дарения в свойственной ему манере. Он написал два трактата о дарениях, сделанных в виде брачного контракта и в виде завещания[48], причем в параграфе 64 первого трактата настаивал, что рождение наследника у дарителя служит достаточным основанием для отмены сделанного ранее дарения, даже если оно связано с брачным контрактом.

После ряда судебных заседаний весны — лета 1548 года Шарль Дюмулен решает изменить свою тактику. Не отказываясь от апелляции к закону si unquam, он обращается к более эффективному и более эффектному закону Юстиниана si totas (L. 10. Cod. de revocandis donationibus. Inst. De donat. § 2), согласно которому дарения могут отменяться в том случае, если одариваемый проявляет неблагодарность: угрожает жизни дарителя, порочит его честь или отказывается выполнить записанные или устные обязательства, взятые на себя при получении дара. Все признаки неблагодарности были подчеркнуты во втором акте Дюмулена. Пафос второго акта был не просто фигурой речи. Описывая свои чувства — расстройство, отчаяние и меланхолию, автор ставил вопрос о прямой угрозе своей жизни в результате действий брата, коль скоро меланхолия (разлитие черной желчи) считалась, согласно гуморальной теории, опаснейшей болезнью[49]. Причем эти условия отмены дарения не противоречили Парижской кутюме и полностью были в нее включены[50].