Жилище, к слову сказать, ежедневно видоизменялось, чем вносило некоторое разнообразие в одинаковые синие будни. Оно мало походило на дом в привычном понимании, поскольку стены были не кирпичные и не каменные, а непонятные. Что-то вроде мягкой ткани, натянутой между столбами разной высоты, от одного до трех-четырех метров от пола: то ли стены, то ли ширмы, то ли театральные декорации, то ли части недостроенной юрты… Потолка, как такового, не было вовсе, впрочем, были навесы-пологи над тремя кроватями. Тремя, что вселяло надежду на выход из сна Ризи и Эли. Также навесы были над письменным столом и автоматом для танцев, которым Дюшка не пользовался. Окон и дверей в жилище и в помине не было; ванная – странная, некрасивая и как бы в яме; с туалетом – отдельный смех, он напоминал общественный, рассчитанный на восемь – десять человек (количество кабинок менялось каждые несколько дней). Количество помещений в жилище тоже постоянно менялось. Основные «комнаты» оставались на месте, но к ним иногда добавлялись новые и, просуществовав какое-то время, куда-то пропадали. Как правило, эти новые комнаты оказывались почти пустыми, например, в них мог стоять один-единственный запертый сундук или колченогая вешалка. Но иногда возникали помещения, под завязку набитые всевозможными штучками. Некоторые особенно нравившееся ему штучки из этих помещений Дюшка перетаскивал к себе в спальню или кабинет, как только просек, что уже завтра комнаты, напоминающие склад барахла, исчезнут.

Диди. Эти комнаты, или склады, как их называл Дюшка, на самом деле были магазинами. Помните, как Янанна и Варя отправились за покупками в Ромоффили? Магазины не обязательно должны быть устроены по привычному нам принципу, часто стеллажи с полками, заставленными рядами одинаковых баночек, совсем не нужны, а нужно совсем другое, а именно милый хаос, эффект уютной неожиданности…

Увы, но в периодически появляющихся комнатах, набитых самыми разнообразными вещами, Клюшкин не мог отыскать ничего, что помогло бы ему смириться с нелепым нынешним существованием или немного развлечься. Например, в них не было предметов для творчества. Дюшкино необычное хобби – мозаика – было вынужденно забыто, также не находилось ничего для лепки или рисования. Конечно, у него было полно ручек, тетрадок и фломастеров, а также циркулей и всевозможных чертежных принадлежностей. Даже была большущая доска, похожая не на школьные, а скорее на университетские доски, такие, из старинных солидных учебных заведений, в которых все сделано на совесть, на века. Но рисовать в тетрадках или на этой доске было как-то несподручно. В общем, Дюшкино хобби вынужденно осталось в прошлом.

Невероятно, но факт: жизнь в синем колючем тумане изменила Дюшку гораздо сильнее, чем все, что происходило с ним раньше. Чем гибель родной планеты. Чем знакомство с ангелами. Чем пребывание в теле пожилой консьержки на Земле-4. Чем обретенные (пусть и ненадолго) способности летать в тонком теле, ловить во сне память белой лошади из Сада и так далее. Спустя полгода, проведенного в синей реальности в занятиях математикой (да, да, тут на самом деле больше особо не на что было тратить время!), Дюшка понял не только то, что он потихоньку сходит с ума, но и то, что стал немного другим.

Каким?

Взрослым.

И спустя день после того, как он осознал свою взрослость, никак не связанную с реальным возрастом (поскольку биологически он оставался совсем молодым парнем, «пять минут как не подростком»), Дюшка понял, что надо делать с этим странным пространством. Примерно то же самое, что математик Руман сделал с графиком функции дзета: по нему надо идти, только не тупо по прямой. Не по той единственной «вещественной» или реальной, привычной прямой, которую мы на уроках алгебры считаем осью абсцисс, не по той прямой дороге, которую мы в обиходе называем «жизненным путем». Дюшка понял, что внутри привычного ему с детства трехмерного пространства есть и другие пространства. Они не параллельные, как описывается в бульварных фантастических романах. Они – в каждой точке этого пространства, в каждой!

Вообще, говоря начистоту, эта идея не принадлежала Дюшке. Он ее давно вычитал в тетрадях Элиного папы, когда листал их синими долгими вечерами от нечего делать. Только он не сразу проникся и поверил в то, что это может быть правдой. А потом потихоньку нахватался объяснений из учебников математики и начал докумекивать, что настоящая фантастика может быть не придумкой, а очень даже реальной реальностью. И последнюю каплю в чашу осознания того, что именно надо делать, добавил… Славик Тихонович, Дюшкин дедушка. Если честно, Клюшкину не очень нравилась дедушкина книга (точнее – рукопись, она так и не была издана, помешал конец света). Ему казалось, что у деда и сюжет слишком прост, и описания затянуты, и герои странные, и их действия. Но теперь Клюшкин понял: во всем этом есть огромная доля правды. Может быть, его дед тоже попадал в такую же переделку, как он сам теперь?

Так или иначе, однажды Дюшка понял, что надо делать и как именно идти, используя в качестве «обратного навигатора» сине-черные нити своих рук. Трудно сказать, осознавал ли он в тот момент, когда делал свой первый шаг вне вещественного пространства, что уже не является ни обычным человеком, ни мутантом, ни ангелом. Наверное, не осознавал. В этот момент обычно о таких философских глупостях никто не думает.

Бывают вопросы столь бессмысленные, что не стоит тратить на них бумагу и типографскую краску. Сколько секунд в одном километре? Нет-нет, не за сколько секунд этот километр проедет машина и не за сколько его проползет слизняк, а просто: сколько в нем секунд? Нисколько! Бессмысленно отвечать на вопрос, сколько времени прошло с момента, когда Андрей Клюшкин сделал первый шаг в новом измерении до момента, когда слева и справа появились часы.

Часы справа показывали ровно два и стояли. Часы слева уверяли, что сейчас пятнадцать минут одиннадцатого, и тоже стояли – на своем.

– Так, отлично, – пробормотал Дюшка. – Кажется, я все делаю правильно, и времени у меня навалом.

Он внимательно огляделся – не как человек, а иначе, как умеют оглядывать невидимое мутангелы-инфилоперы или математики. Только математики это проделывают мысленно, а инфилоперы – в реале.

– Вторая хорошая новость, пространств тоже навалом. – Дюшка вытер со лба пот.

Он имел очень, очень смутное представление о том, что надо делать дальше.

Диди. Насколько смутное?

Если дать грудному младенцу конструктор Лего, он потащит детальку в рот и поперхнется. Двухлетняя кроха тоже может попробовать кирпичики на зуб, но сообразит, что ими можно, например, кидаться. А если кроха продвинутая, возможно, догадается сцепить детали друг с другом. Пятилетний ребенок даже при отсутствии инструкций, скорее всего, построит из имеющихся деталей что-нибудь на свой вкус: домик, башенку, тележку или лодочку. Ребенок постарше сложит из набора то, что нарисовано на упаковке, особенно легко ему это удастся, если рядом будут родители и бумажка с нарисованными на ней этапами работы. Однако если взять и свалить в кучу множество самых разных наборов, без упаковок и поэтапных подсказок, и оставить тебя возле этого добра одного…