Правда, тогда случилось ЧП. Пока верстался номер, кто-то из посетителей выставки разбил хрустальный фужер. Случайно это вышло, или был совершен акт вандализма по отношению к современному искусству, об этом история умалчивает. Спасая положение, вместо хрусталя к подножию унитаза положили моток колючей проволоки. Организаторы выставки заявили, что художественная ценность экспоната не пострадала. И тогда Таня наскоро переписала текст, ввернув про контраст мещанского уюта, символом чего выступал, разумеется, унитаз, с колючестью нонконформизма. Получилось даже лучше, с претензией на социальную концептуальность, с намеком на борьбу мещанства и бунтарства. Жаль, некуда было ян и инь вставить, это сейчас хорошо идет, люди по фэншуй жить стараются. Словом, такие инсталляции Таня легко превращала в строки репортажей. Петр Симонович всегда хвалил.

Может, ее за этим и позвали? Точно! Как она сразу не сообразила? Купил Игорь Лукич от дурной головы дорогущую инсталляцию, чертову кучу денег потратил, весь этаж этим металлоломом занял, а мир даже не знает, какой он продвинутый любитель современного искусства. Не просто любитель, а страстный обожатель, судя по грандиозности этой инсталляции. И она, Таня, должна об этом всему миру поведать. Для того и позвал в офис, чтобы она своими глазами это «прости господи искусство» увидела. Ладно, будет тебе, дорогой любитель прекрасного, шеренга слов, обрыдаешься от восторга! Таня даже начала крутить в голове, словно прицеливаясь, «железная сцепка геометрий», «металлическая симфония», «нежность железа и стали»…

– Вам чай с лимоном? – вопрос вырвал ее из лап творчества.

– Что, простите?

– Лимон в чай положить?

– Спасибо, не стоит. Вообще-то я зеленый чай обычно пью, просто давно черный не пила, вот и решила попробовать, – запоздало оправдалась Таня.

– А я предпочитаю черный чай с лимоном и сахаром.

«И я», – хотелось сказать Тане, но было поздно.

В это время дверь кабинета в конце тоннеля, обрамленного металлическими изделиями, приоткрылась, и на пороге возник высокий мужчина. Издалека Тане показалось, что он красив. В том, как он энергично распахнул дверь и как нетерпеливо оглядел пространство, чувствовались сила и напор. Для Тани это было синонимом мужской красоты. Ценить другие мужские качества она еще не умела, ей было всего двадцать пять лет.

Мужчина властно сказал:

– Татьяна? Заходите!

Таня суетливо начала пристраивать чай на журнальный столик, торопясь и боясь задержать властного мужчину. И вдруг услышала то, что перевернуло ее картину мира:

– Подожди. Дай девушке чай допить, – властно сказала помощница.

– Некогда мне, Лера, пусть с собой сюда возьмет. Мне, кстати, тоже сделай. Лимон не забудь только.

И дверь закрылась.

Таня выдохнула. Все это время она не дышала. Это был не офис, а сумасшедший дом с грудой металлолома и командующей секретаршей. Кажется, она ему еще и «тыкает». Интересно, а чашку за собой мыть она не заставляет? И лимон съедать? Чтобы витамины не пропадали. Но, как говорится, у всех свои причуды. Масштаб причуд пропорционален количеству денег.

Таня двумя глотками втянула в себя весь чай и поблагодарила небо за то, что не подавилась. От чая освободилась, уже хорошо. Пронести чашку и не расплескать она была не способна. Руки были какие-то вялые и предательски дрожали. Теперь ноги. Они вроде в порядке. Ноги оказались надежнее рук, устойчивее к стрессу.

Изображая бодрый шаг, Татьяна Сидорова двинулась вперед. Цокот каблучков должен был распугать кошек, которые скреблись в ее душе. Примерно так Наполеон входил в Москву – бодрым шагом и с тяжелыми предчувствиями.

* * *

Кабинет Игоря Лукича был обычным. Точнее, он был серым и скучным на фоне Таниных ожиданий. Она была разочарована. Что именно ожидала увидеть за дверью Таня, она и сама не знала. Но вот так просто – стол, кресла, книжный шкаф, – это отдавало нотками банальности и даже смахивало на обман. По ее мнению, любители современного искусства не имели права на такие кабинеты.

А вот хозяин кабинета разочаровать не мог. Он был как сгусток энергии, как шаровая молния в деловом костюме. Всего в нем было с избытком – он говорил чуть громче обычного, широко улыбался и чрезмерно жестикулировал, указывая на кресло. И даже черты лица у него были как будто немного утрированные, что придавало ему сходство с шаржем на самого себя. Это была внешность, с которой нельзя идти на преступление. Даже страдающий провалами памяти запомнил бы такое лицо. Подобно тому, как после взгляда на молнию яркая вспышка всюду маячит перед глазами, посмотрев минуту на Игоря Лукича, можно было отвернуться и разглядывать в подробностях отпечатанное в памяти изображение.

Издалека мужчина показался Тане красивее, чем при ближайшем рассмотрении. И это было понятно. Расстояние скрашивало резкость внешности. Так актер со сцены часто кажется красивее, чем в жизни, а симпатичные в обычной жизни лица становятся никакими на сцене.

Игорь Лукич бросил быстрый оценивающий взгляд на Таню. Он все делал быстро и как-то рьяно, словно рентгеновский аппарат. Видимо, увиденное ему понравилось. Игорь Лукич улыбнулся так широко, что вдоль щек собрались складки, как у шарпея. Его глаза телеграфировали: я доволен, все хорошо, идем дальше, и побыстрее.

– Садись. Ты есть хочешь? Лера вечно в секретаршу играет, наиграться не может. Обожает гостям чай-кофе готовить. Нет, чтобы еды нормальной предложить. Так как? Может, поедим? Я, если честно, не помню, ел сегодня или нет.

«В ресторан приглашает прям с ходу», – подумала Таня. Настроение от этого почему-то резко улучшилось, руки перестали дрожать, и по телу растеклась приятная уверенность в своих силах. Нет, сиреневый пуловер рано выкидывать, с ее фигурой, да еще и без катышков, она многим фору даст. Надо сразу поставить его на место, чтобы не думал, будто она из разряда легкой добычи. Пару-тройку дней она его точно помурыжит. А пока будет играть роль деловой женщины, молодой карьеристки. Тане казалось, что это будет смотреться стильно, даже сексапильно и принесет ей дополнительные очки.

– Нет, Игорь Лукич, давайте о деле. И еще. Если вас не затруднит, давайте придерживаться в обращении местоимения «вы», – сказала Таня если не ледяным, то подмороженным голосом.

– Понял. Не дурак. Был бы дурак – не понял, – отчего-то засмеялся собеседник.

И надо сказать сделал это так непосредственно и живо, что ледышки в душе Тани начали таять, буквально течь ручьем. Она напряглась и включила внутренний холодильник на полную мощность.

– Я что-то смешное сказала?

– Как можно? Такая образованная девушка – и вдруг смешное! Какое гнусное подозрение! Так какое у нас местоимение будет рабочим? Только уж сделайте скидочку на необразованность, разъясните, чем у нас местоимение от наречия отличается, – смеясь, спросил хозяин кабинета.

Таня чувствовала, что ее игра в деловую женщину как-то не задалась, но выбирать другое амплуа было поздно. И она решила идти до конца: