– Нет там уже давно никого живого.

Отлепился от меня, поднимаясь на ноги и утягивая за собой. Я с трудом встала, и тут же бы упала, если бы он не держал.

Драгоценное время утекло. Внутри образовалась пустота.

Но рациональная часть меня понимала, что если бабушка и находилась в доме, то уже слишком поздно. Поздно было ещё в тот момент, когда я прибежала.

– Ты поджёг дом? – сдавленно спрашиваю, пытаясь понять, не психопат ли мой дядюшка.

Не психопатка ли я. Потому что любой нормальный человек сейчас должен упасть на колени и обливаться слезами. Но… я не умела плакать. С детства знаю, что это совершенно бесполезная трата влаги.

Чем я помогу баб Нюре, если зареву?

– Ты? Я твой дядя, ты моя племянница. Научись проявлять уважение, – вновь смотрит на меня как на букашку, осмелившуюся открыть рот. Его губы изгибаются, но он не улыбается. Скорее, измывается надо мной.

Никаких сил терпеть его рядом не осталось. Играть в его извращённые игры – тем более.

У меня больше нет ровным счётом ничего. Паспорт, деньги, вещи – всё в огне.

Он меня уже не держал. Должно быть, понял, что я успокоилась. И не планирую совершать акт самосожжения. А я молилась, чтобы баб Нюры дома не оказалось.

Впереди раздавался пугающий визг полицейской сирены. Вышла на крыльцо, встречая сотрудников полиции. И догадываясь, что пожарные не приедут тушить дом.

Полицейские торопливо задавали вопросы Льву, разглядывая его с почтением. А на меня внимания не обращали. Будто сразу поняв, кто здесь главный. И это явно не я. Смотря на него с подобострастием. И так усердно старались угодить ему, что я ощутила неловкость.

Хотелось послушать его ответы. Узнать крупицу истины, хотя не сомневалась, что он будет врать. И я не смогу вычленить из его слов и долю правды.

– Иди в машину, – отдал приказ, кивая на джип, припаркованный с другой стороны дома. Чёрный, тонированный. Большой.

Не обращая на дядю внимания, я сконцентрировалась на полицейском.

– Там в доме была старенькая бабушка, – начала было, сама не понимая, каких действий желая от спасателей, и жалко продолжила: – Вы, может, ещё успеете её спасти.

Мужчины обменялись понимающими взглядами. Дескать, у девчонки крыша поехала.

– Вера, если баб Нюра жива, то ей помогут, – Питон смотрит на меня холодно. А в глазах угроза убийства. Моего. – Иди в машину.

Мне ничего не оставалось, как выполнить приказ. Села в машину. Пустую. Пахнущую его туалетной водой и кожаным салоном. Поглядывая в сторону дяди и полицейских, облазала весь салон в поисках улик. Хотя бы какого-то намёка на то, зачем я ему нужна.

Судя по всему, это арендованная тачка. Дядя привык к удобствам. Открыла бардачок, обнаруживая внутри пистолет. Наверное, это один из самых тупых поступков в моей жизни. Но я протянула к нему пальцы.

Он показался мне тёплым, словно им недавно пользовались.

С ним в руках меня и застал дядя.

Глава 2.2.

Ты можешь быть маленьким, слабым, беззащитным. Но всего лишь один предмет способен перевесить чашу весов в твою пользу. Огнестрельное оружие.

Раньше в моём арсенале имелись только ногти да зубы. И я научилась пускать их в ход. Даже если мне и не хотелось причинять боль. Потому что порой выбор оказывался слишком простым. Или я. Или меня.

И вот я вновь стою перед выбором.

С той лишь разницей, что в моей голове картинка последующих пяти минут несколько отличалась от случившегося.

Лев вальяжно облокотился на машину, нависая надо мной и закрывая солнечный свет. Словно поглощая его своей сущностью. Тёмная материя во всей своей красе.

Видела лишь его насмешливые глаза, когда навела на него дуло. Пальцы предательски дрожали. Так сильно, что, даже несмотря на минимальное расстояние, я могла бы промахнуться.

– Оружие детям не игрушка, Ромашка, – приподнимает в деланом удивлении брови.

От напоминания о проведённой вместе ночи и моём белье на щеках выступает румянец. А я ненавижу Питона за испытываемый стыд.

Ожидала, что он будет злиться. Из носа повалят клубы дыма, белки нальются кровью и я услышу стук его копыт.

Но ничего подобного я не наблюдаю. Словно он иного от меня и не ожидал. Сиротка способна и в вещах покопаться, а может и что-то ценное с собой прихватить.

– Где бабушка? – не узнаю собственный голос. Дрожащий и сдавленный. Жалкий.

– Что, действительно пустишь пулю в меня? – В его глазах появляется всё больше и больше веселья. Нервируя меня.

Несмотря на угрозу, вся ситуация его словно забавляет.

– Хочешь проверить? – задираю подбородок выше.

И осознаю, что я и правда могла бы пустить пулю ему в сердце. Готова биться об заклад, что его у него нет.

Кивает.

Догадываюсь, что веселю его. Как какая-нибудь забавная зверушка, которую он из жалости приобрёл на птичьем рынке. Безродный котёнок, не приученный к лотку.

И он не верит, что эта нелепая зверушка способна ему навредить. Такому большому и смелому. Имевшему куда более опасных врагов, нежели я. Которых он наверняка стирал в порошок.

И оттого ещё сильнее жажду исполнить угрозу.

В каком-то совершенно безумном порыве я пробую сделать то, что не раз видела в кино. Тяну вниз спусковой курок. И только в эту секунду взгляд Питона принимает знакомое змеиное выражение. Словно он готов проглотить меня не разжёвывая.

Его движение настолько быстрое, чёткое, что моё зрение его даже не фиксирует.

Пистолет оказывается в его руках. Но он тут же прячет его обратно в бардачок.

Сжимает мою челюсть и грубо вытаскивает меня из машины. Пригвождая к раскалённой на солнце задней двери.

В его взгляде нет ярости. Там штиль, какой бывает на море перед штормом.

Серые глаза смотрят на меня внимательно.

Мне не нравится находиться под его прицелом. Возникает желание убежать, спрятаться от его глаз. Потому что я странным образом слишком остро ощущаю его близость. Жар его тела. Запах согретой солнцем кожи. И не могу понять, почему так реагирую.

Стыд накрывает с головой. Хочется исчезнуть. Не думать о нём. Только он этого не позволит.

И не замечает моей реакции. Потому что смотрит на меня как на букашку.

Маленькая, надоедливая угроза его тихому, мирному бандитскому существованию. А в том, что он криминальный элемент, сомнений не осталось.

Наверняка дал на лапу местным служителям правопорядка. Что им до одинокой бабушки, живущей на отшибе? Нет её и нет.