исключительное значение, — генерал говорил вполголоса, как бы размышляя вслух. — Тяжело признать, но пока враг торжествует. Значит, мы где-то допустили ошибку. Но где? В чем? Становится все очевиднее, что средства убийства, которые применяет враг, — это нечто новое. А мы пытались обнаружить их старыми, обычными методами. В этом, пожалуй, наш просчет.

Генерал помолчал, твердо повторил:

— Да, в этом наш просчет. Нужно менять тактику. Враг действует не только как разведчик, но и как изобретатель, имеющий в своем распоряжении, видимо, какое-то новое оружие. Значит, и мы должны действовать не как контрразведчики, а как инженеры, изобретатели. Нужно разгадать техническую основу преступления. Это ключ ко всему.

Славинский подошел к Строеву и положил ему руки на плечи.

— Мы запросили ученых, может быть, они помогут разобраться. Но время не ждет. Каждую минуту может последовать новый удар. Сейчас вся надежда на вас, Георгий Владимирович. Ведь вы не только контрразведчик, но и — изобретатель-ученый. Поставьте себя на место врага. Попробуйте отгадать, как убиты Карпенко и Ионесян? Каким образом хотели воздействовать на пилота и вывести из строя стратоплан?

Генерал опять помолчал.

— Главное помните, что разгадать этот секрет врага — это почти его разоблачить, изолировать… Да, да! Это очень важно.

Трое суток прошло после разговора с генералом. Все эти дни были наполнены напряженной работой не только мышц, но и ума, воли, знаний. После разговора с генералом исчезло мучившее Строева чувство неуверенности. Мысль работала четко. В действие вступила отточенная логика изобретателя. Постепенно отбрасывая различные варианты, он упорно сжимал кольцо поисков. Найти решение пока не удавалось, но Строев чувствовал, что он на верном пути.

По вечерам Строев кружил на мотоцикле по городу — так легче было сосредоточиться. На третий вечер он забрался почти на самую окраину Красногорска и, когда хотел уже повернуть к центру, мотор фыркнул и остановился: кончилось горючее. Достать бензин можно было только у какого-нибудь шофера, но машин на улице не было. Строев посмотрел на часы, поднял воротник реглана и присел на край тротуара.

Моросил дождь. Бродячий пес, доверчиво виляя хвостом, подошел и лег у ног Строева. Шли минуты, час прошел, второй… Строев методично исследовал один вариант за другим. Оставалась последняя логическая развилка: «или»…

Да, есть забавная детская игрушка — калейдоскоп. Вы хорошо знаете, что на другом конце трубки, между двумя матовыми стеклами в беспорядке лежат разноцветные стекла. Но легкий, едва ощутимый поворот — и перед вами фантастически красивый узор, в котором каждое стеклышко занимает свое место. Так бывает и с мыслями. До самого последнего момента есть только разрозненные детали, факты, наблюдения. Но стоит перешагнуть за какую-то неуловимую грань — и все становится на место, оказывается стройным, простым и ясным…

— Постой, друг, постой, — про себя проговорил Строев, — понимаешь, старина, кажется, я нашел. — Он нежно погладил собаку.

Но тут же Георгия Владимировича охватила тревожная мысль: «Но если так, то сегодня ночью, сейчас, может быть, в эту минуту, враг покушается на Веденеева!» Строев вскочил так стремительно, что пес от неожиданности сделал отчаянный прыжок в сторону. Только нажав на стартер мотоцикла, Строев вспомнил: нет бензина. Огляделся. Впереди поворот, окраина города. Отсюда до бюро не меньше пяти — шести километров. «Надо бежать!» — мгновенно решил Строев. Он и раньше неплохо бегал, но на этот раз он мчался с такой скоростью, что спешивший домой с ночного поста милиционер удивленно оглянулся на него.

Не отставая от Строева, бежал пес; он был доволен ночной встречей и не хотел терять знакомства. Так — вдвоем — они и ворвались в будку автомата. Тяжело дыша, Строев набрал номер служебного телефона Веденеева: в эту ночь главный конструктор оставался в своем кабинете. Он готовил доклад для комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели стратоплана. Протяжные гудки… Веденеев не отвечал. Неужели поздно? Строев бежал из последних сил. Здание бюро было рядом. Поворот… еще поворот…

Секунды, в течение которых начальник караула проверял пропуск, показались Строеву часами. Вместе с лейтенантом и двумя солдатами Строев взбежал на четвертый этаж, проскочил приемную и рванул дверь кабинета…

В кресле, у радиоприемника, под звуки пятой симфонии Чайковского мирно похрапывал Веденеев. Щека его была перевязана платком, на тумбочке стояла начатая бутылка коньяка — единственное средство от зубной боли, которое признавал главный конструктор…

Строев выключил приемник, осторожно, чтобы не разбудить Веденеева, снял заднюю крышку, выдвинул панель и несколько минут копался в путанице проводов, ламп, катушек, сопротивлений. Потом достал перочинный ножик и осторожно вывинтил маленькую деталь, похожую на электрический конденсатор.

Выйдя из бюро на улицу (к великой радости пса, которого не пустили в здание), Строев несколько минут ждал, надеясь увидеть какую-нибудь машину, потом чертыхнулся и побежал. Звонить долго не пришлось: генерал спал чутко. Открыв дверь, Славинский пропустил Строева. Пес, увидев, что его оставляют на лестнице, поднял такой визг, что пришлось его пустить в комнату и накормить.

Генерал провел Строева в кабинет.

— Слушаю, Георгий Владимирович.

Строев перевел дыхание, заговорил быстро-быстро. Он будто боялся, что его остановят.

— Думаю, что задача решена, Аркадий Степанович. Если вы разрешите, я хотел бы заглянуть в энциклопедию. Мне кое-что нужно уточнить.

Генерал вышел в соседнюю комнату и через несколько минут вернулся с книгой в темно-синем переплете. Строев быстро перелистал, нашел нужное место.

— Так, еще одно подтверждение… Ну, а теперь объясню по порядку. Правда, это не так просто. Ведь, по существу, вы, Аркадий Степанович, поставили задачу не разведывать, а изобретать. А ход мыслей изобретателя таков, что черт ногу сломит. Тут нет готовых и ясных формул, нет стандартных приемов. Я перебрал десятки вариантов, пока не вышел на правильный путь.

Строев отложил в сторону энциклопедию, присел на краешек дивана.

— Если отбросить все ошибочное, то ход моих размышлений, примерно, таков. Задача врага ясна: сорвать строительство стратоплана. Но как? Пока шло проектирование, нужно было хотя бы замедлить темпы работы. Поэтому враги стремились убрать главного конструктора. Но каким образом убить человека, чтобы его смерть не вызвала никаких подозрений? И они, видимо, заставили его совершить самоубийство. Это сделать нелегко. Встал вопрос: чем повлиять на его психику? Радиоактивные излучения и химия отпадают: вы знаете, что исследование не дало положительных результатов. Электромагнитные колебания? Это может находиться в какой-то связи с приемником. Но я последовательно перебрал в памяти все известные мне сведения о физиологическом действии радиоволн. Ничего похожего.

Строев налил из графина воды, пил и уже не спеша