Голос бубнил что-то ещё, но Молли уже не слушала.

«Бывшие члены экипажа…»

Что, что они сделали с госпожой старшим боцманом?! С коммодором?!

Да, они были солдатами Королевства. Но зла к ним Молли сейчас не испытывала, совсем даже наоборот.

Она прикусила губу, чтобы не вырвалось ненужное.

— …При осмотре вас врачами Департамента, однако, не было выявлено никаких следов, даже большой давности…

— А я-то тут при чём? — дерзко возразила Молли. Злость копилась, грозя прорваться наружу. Отчего-то она перестала бояться. — Мало ли что написать можно!

— Верно, — неожиданно согласился голос. — Однако это ещё одно доказательство ваших способностей, мисс Моллинэр. Ни Уоллес, ни Картрайт до того не были замечены в каких бы то ни было симпатиях к… таким, как вы.

— Какие ещё способности?! У меня нет никакой магии! Вы ведь её не увидели сейчас, не увидели никакой, правда?!

— Вопросы здесь задаю я! — чуть не взвизгнули на том конце переговорной трубы. — Что вы сделали, чтобы Картрайт и Уоллес увидели на вашей спине какие-то следы? Или никаких следов никогда не было, а эти двое просто предатели, вступившие в заговор против Короны?

— Ничего не знаю! — отрезала Молли. — Ни следов, ни заговоров!

— То есть вы отрицаете…

— Я всё отрицаю!

— Вас опознали, — усмехнулся голос. — Те самые Уоллес и Картрайт. Мы можем повторить очную ставку. Они содержатся здесь же, у нас. Под надёжной охраной, — злорадно закончила говорившая.

Молли опустила голову. Конечно, подумала она. Уж тут-то Особый Департамент своего не упустит.

— Мне всё равно, — с неожиданной силой бросила она.

— Едва ли, мисс, едва ли. У нас очень богатые арсеналы. А вы подвергаете свою семью неоправданным опасностям, отказываясь сотрудничать со следствием!..

Семью. «Подвергаете свою семью неоправданным…» О-ох!

Молли ощутила, как из неё словно кто-то вырвал сердце. Шея, плечи, грудь, руки, живот — всё обратилось в одну сплошную глыбу льда.

Они схватили маму. И папу. И братика. И — наверняка! — даже Фанни и бедную Джессику, которые тут ну вообще ни при чём…

Что они смогут с ними сделать?!

«Всё, что угодно», — мрачно сказал Всеслав.

«Хуже, чем что угодно», — подтвердила Волка.

Голоса оборотней раздались близко-близко, настолько близко, что Молли аж дёрнулась. Они тут?.. Они пришли на помощь?!.

Ну конечно же, нет. Она по-прежнему одна в глухом бронированном стакане.

— Очень советуем вам проявить благоразумие, мисс Моллинэр. Впрочем, я уступаю место вашей дорогой матушке. Надеюсь, она сумеет объяснить вам — хотя бы сейчас, — как нужно себя вести.

Молли сжалась. Ледяная глыба, сковавшая её, поднялась до самого подбородка.

И верно — из жерла слуховой трубы раздался мамин голос, слабый, растерянный, напуганный:

— М-молли? Молли, ты… это ты? Да, ты…

— Мама. — Молли крепко зажмурилась. Крепко-крепко, но сейчас слёзы потекли сами и сразу.

— Молли, милочка… девочка моя… — Казалось, мама не знает, что сказать, она будто забыла все до единого ласковые слова. — Молли, я не понимаю, что ты натворила… Но, что бы ни случилось… умоляю тебя, скажи господам из Особого Департамента всё, что ты знаешь… они наши защитники… Прошу, Молли…

— Мама. — Молли по-прежнему не открывала глаз. — Мама, не надо, пожалуйста!..

— Как же «не надо»?! — Мамин голос окреп, в нём послышались прежние властные нотки. — Ты устроила нашей семье бог весть что! Ввергла нас в ужасную беду! Тебя следовало бы примерно высечь и вообще сечь каждую субботу просто для острастки, мисси! Как видно, я была с тобой слишком добра!..

Мама. Просто мама.

Молли не обижалась. Наоборот, она вдруг ощутила себя куда старше, сильнее и мудрее, чем её бедная запуганная мамá, как та любила произносить.

— Вы сейчас же расскажете всё, что знаете, мисси! — Мама обретала почву под ногами. Вернулось привычное «вы». — Вы всё поняли?! Немедленно! Расскажете! Всё!..

— Хорошо, мама, — негромко проговорила Молли, не открывая глаз. — Только не кричите, пожалуйста.

— Давно бы так, — немедленно вмешалась допрашивавшая. — Благодарю вас, миссис Блэкуотер, вы нам очень помогли. Мисс Моллинэр, отвечайте!

— На что? — сдерзила Молли.

— Где вы были после своего исчезновения из родного дома, — терпеливо повторила департаментская дама.

— Но я же ответила, — самым невинным голоском проговорила Молли. — Пряталась в Нижнем Норд-Йорке.

Тишина.

— Вы сами накликали это на себя, мисс Моллинэр, — холодно прозвучало из переговорной трубы. — Поднимайте её!..

В тот же миг внизу что-то зашипело, застучало, и вся платформа с железным табуретом и прикованной к нему Молли поползла вверх.

Проползла несколько футов и вдруг с жутким, рвущим слух скрежетом остановилась. Из переговорной трубы приглушённо донёсся чей-то ядовито-холодный голос:

— Вы с ума сошли, Дженнифер. Вытягивать этакую… — непонятное слово, Молли не удалось ни понять, ни хотя бы разобрать, — из бронеячейки?!

Ответа той самой Дженнифер (судя по всему, именно она допрашивала Молли) девочка уже не услыхала.

Медленно, рывками, сиденье вместе с Молли опустилось обратно.

— Слушайте меня, мисс Моллинэр, — негромко раздалось из трубы, и это был уже мужской голос. — Слушайте меня внимательно. Я отлично знаю, кто вы такая и чем были заняты всю зиму. Более того, мы с вами встречались. Встречались, хоть и не были формально представлены друг другу. Исправляю сию досадную оплошность: лорд Джонатан Эдвард Маурис Спенсер, девятый граф Спенсер и пятый виконт Алтхорп, к вашим услугам, мисс. Да, кстати, вздумаете меня титуловать, запомните — я предпочитаю наше старое доброе «эрл» теотонскому «графу».

Молли сжалась. Голос был силён, отнюдь не груб, но в нём таились и опасно-мягкие нотки. «Нож убийцы, скрытый под чёрным плащом ночного странника» — в какой из книг она это читала?

Лорд Спенсер… Значит, он её видел. Или чувствовал. Значит, он, скорее всего, сам…

Молли похолодела.

Маг Королевства? Тайный маг?

— Если я правильно истолковал ваше молчание, вы меня вспомнили, мисс, — отчеканила ей прямо в ухо переговорная труба. — Очень хорошо, мисс. Может, теперь вы бросите ломать комедию и мы поговорим серьёзно?

Он знал. Они знали. Знали всё время, но хотели, чтобы она начала рассказывать сама. Им было важно, чтобы она созналась.

Но этой радости она им не доставит. Во всяком случае, пока.